АЛЕКСАНДР ДАНИЭЛЬ

 

 

 

 

             ЛЕНТА, КОРОЛИ И ЛИРА

 

 

СЛАВА ПРИ ЖИЗНИ

 

Утро в сумасшедшем доме никогда не отличается разнообразием.

- Винсент, просыпайся!

- Еще пять минут – мне снились такие замечательные подсолнухи, и лодки на берегу под солнцем и луна, стекающая в канал…

- Еще  увидишь свои подсолнухи, а пока выпей молоко и съешь яйцо.

- Опять молоко и яйцо?!!!

- Опять в карцер?

Лицо Винсента принимает выражение еретика, приговоренного к сожжению на Гревской площади, но вместо костра молоко, а яйцо, сваренное вкрутую, принимается как улюлюканье толпы. Санитар уходит, Винсент надкусывает палец и начинает рисовать кровью солнце. Не очень хорошо получается – вместо солнца замысловатый значок. Винсент огорчен и очень хочет разбить голову о стену, но она мягкая и… пропускает его внутрь… Внутрь мира, где Винсент стоит на тротуаре, а над ним проносятся серебряные птицы, люди в необычных одеждах спешат по своим делам.

- Простите, где я нахожусь?

Молчание.

- Где сумасшедший дом?

Молчание.

- Вы умеете говорить?!!!

Молчание.

В отчаянии Винсент делает несколько шагов по незнакомой улице и, к великому его счастью, слышит человеческую речь.

- Покажите вашу индетефикационную карточку, сэр.

Винсент оборачивается и видит человека в зеленой форме. Сомнений нет – это полицейский.

- Где здесь сумасшедший дом?

- Простите, сэр – вашу карточку, пожалуйста.

- Где здесь психиатрическая лечебница?

- Я вас не понимаю, вашу карточку, пожалуйста.

Рядом с человеком в зеленой форме появляется господин в хорошем шерстяном костюме и даже для Винсента черной старомодной шляпе.

- Все в порядке, офицер – это мой пациент.

- Тогда все в порядке, господин Ван Рейн, только, пожалуйста, не выпускайте их без присмотра.

- Конечно, офицер. Пойдемте, Винсент, домой.

- Домой?

- Да, домой. Разве вы забыли, где ваш дом?

- На Блюмештраат.

- Это было в другое время и в другом месте. Сейчас вы пятью веками позже и находитесь в Брюгге-Сити на Пресли авеню.

- Мне кажется, я должен вас знать.

- Как вы уже слышали, моя фамилия Ван Рейн.

- Ре….?

- Нет, что вы! Только тень. Однако, идем.

Путь Винсента и господина в шерстяном костюме был недолгим и привел их на пятый этаж изящного дома, где господин в черной старомодной шляпе не менее старомодным ключом открыл изящную дверь, и они оказались в мансарде пятнадцатого, или шестнадцатого века.

- Располагайтесь, Винсент. К сожалению, не могу предложить вам абсент, но вермут должен поднять ваше настроение до должных высот.

- Признаюсь, что я вам очень благодарен.

- О, право, не стоит. Вы должны быть благодарны не мне, а Серджену – это он вас вытащил, но слегка перепутал периоды.

- Я ничего не понимаю!

- Конечно – когда-то я был в вашей ситуации, но потом привык. Видите ли, мы все уже очень давно мертвы, знамениты и очень дороги. Серджен разобрался со временем и начал поставлять наши картины в другие времена.

- Но как? Ведь мы мертвы!

- Подделки нас самих, мой друг! Вы даже представить не можете, как дорого нас ценят. В этом времени я доктор, но мой заработок – подделки самого себя. Очень, доложу вам, неплохой заработок.

- Это так низко!!!

- С чего же? Вы подписываетесь своим именем, вас ценят под вашим именем – разве это не есть слава при жизни?

- Отвратительная слава!

- Только на первый взгляд. Пожалуй, мне стоит связаться с Сердженом – сейчас не ваш период, так как мода на импрессионистов воскреснет только через лет триста. Поспите.

- Я не хочу спать!!!

- Сон есть лучшее лекарство для славы – спите!

Винсент засыпает и просыпается в очень мягкой постели.

- Ваш абсент, месье Винсан.

Очаровательная девушка протягивает Винсенту бокал с вожделенным напитком. Он осматривается и обнаруживает себя в комнате ярко залитой солнечным светом, с мольбертом, кистями, красками и мужчиной средних лет в серебряных одеждах.

- Доброе утро, Винсент. Меня зовут Серджен. Здесь ваша мастерская, любые материалы я доставлю по вашему первому запросу. К сожалению, прогулки только в сопровождении Жанны – но это только ради вашей безопасности. В остальном, вы совершенно свободны – рисуйте и наслаждайтесь жизнью!

- А как же выставки?!!!

- Об этом не беспокойтесь – вы их увидите великое множество. Аукционы проходят почти каждый месяц. Я обещаю вам, что вы будете присутствовать на всех и воочию увидите, во что оценят ваши картины.

- Как и у Ван Рейна, это будут подделки?!!!

- Почему подделки? Кисть ваша, подпись ваша, слава ваша – где подделка?

Несколько месяцев спустя Винсент услышал астрономическую сумму, выложенную на аукционе за вновь нарисованные лодки на солнце. Он почувствовал чью-то руку на своем плече, обернулся и увидел улыбающееся лицо Ван Рейна.

- Ну, и как? Как тебе слава при жизни?

 

Утро в сумасшедшем доме никогда не отличается разнообразием.

- Винсент, просыпайся!

- Еще пять минут – мне снились такие замечательные подсолнухи, и лодки на берегу под солнцем и луна, стекающая в канал…

- Еще  увидишь свои подсолнухи, а пока выпей молоко и съешь яйцо.

- Опять молоко и яйцо?!!!

- Опять в карцер?

 

ЭТЮД О СКАЗОЧНОЙ ПУЛЕ

 

После чудесного возвращения Серджена ужин на Эйфелевой башне продолжился изумительным жарким с соусом из чернослива и молчанием, которое прервал толстяк с трубкой:

- Простите мое недоумение, сэр Артур, но как вы догадались?!

- Нет ничего проще, дорогой мой Жорж! Кто, кроме Серджена, способен поедать копченую голову вепря ножом и запивать красным вином, не прибегая к помощи бокала?

- Действительно просто, коллега, - сухо прокомментировала Агата, - эта версия мне самой приходила в голову, но такова женская суть – предполагать интуитивные версии.

Толстяк с тонкой тросточкой под правой рукой, он не расстался с ней даже во время обеда, задумчиво посмотрел в тарелку и спросил, как бы воздух:

- Мне, право, неловко… Но, с нашего знакомства в Петербурге, меня мучает любопытство относительно вашей афганской раны. Не затруднит ли вас его прояснить – я верю фактам, и то, что вы получили такую рану, отнюдь не доказывает, что вы получили ее случайно.

- Вы, как обычно, проницательны, господин Филиппов. Случай этот сделал из врача писателя, так как он является, вопреки всей дедуктивной науке, совершенно сказочным. Безусловно, вы помните упомянутые мной сокровища Агры. Правды ради, я должен заметить, что они находились не в Агре, а Пешаваре. В то время был еще совсем молодым и неопытным полковым врачом, впервые попавшим на службу в колонию. На момент моего прибытия весь полк лихорадила легенда о сокровищах купца Ахмета, преданного английским офицером, но успевшего спрятать сокровища в горной крепости. Легенда  гласила, что попытка отыскать сокровища будет отомщена четырьмя. Почти все предполагали, что таинственные четверо являются, или являлись, сообщниками Ахмета. Мне же пришла мысль, что за двадцатилетней давностью, речь может идти не только о людях, но и о предметах. Так, путем логических размышлений, я пришел к выводу, что купец оставил ловушки в количестве четырех, затем же оставил ключ к отгадке в своем проклятии. Что для купцов является самым главным? Дороги. И я оттолкнулся от дорог, ведущих к Пешавару. Их оказалось как раз четыре. Верное предположение едва не стоило мне жизни – версия о месте пересечения всех дорог стоила мне первой пули, выпущенной в мою сторону, но прошедшей мимо – там была местная тюрьма и охрана меня неправильно поняла. Не буду утруждать вас рассказом о трех остальных предположительных местах расположения клада – скажу лишь, что второе оказалось на тропе контрабандистов, третье на дне реки, а четвертое.… Здесь и начинается сказка.… Не знаю – нашли ли то место последующие искатели клада Ахмета, но он приготовил самую смертельную ловушку, в которой коснувшегося сокровища ждала неизбежная пуля от пистолета, заряженного и направленного на вора, вознамерившегося взять клад. Сильно предполагаю, но не имею доказательств, что клад был спрятан не Ахметом, а тем офицером, который считался предавшим несчастного купца. Я предполагал подобный ход событий, и по – сему бросил сначала камень на найденный сундук, тот открылся, и я увидел несметные сокровища, тут же прогремел выстрел, и что-то обожгло мою ногу. Позднее мне рассказывали, что меня нашли около завала в старой части крепости. Полевой хирург извлек из моей ноги довольно крупный алмаз, который до сих пор красуется в короне вполне известных вам особ. Увольнение в запас и довольно крупная денежная выплата позволили мне сначала заняться врачебной деятельностью, а затем и писательской.

- Изумительная история, сэр Артур! Но, неужели, ТОТ САМЫЙ АЛМАЗ?!!!

- Сомнения и нет – он отскочил от пули, направленной в похитителя.

 

АВГУСТОВСКОЕ БЕЗУМИЕ

 

Летним вечером солнцеподобного императора Августа, Юлий Цезарь мерил шагами покои, предназначенные ему, и слушал посланца ВРЕМЕНИ Серджена:

- О, Цезарь, внемли слову раба твоего и опасайся мартовских Ид.

- К чему се пустословие?

- Не пустословие, но гнев богов и карты, брошенные ими!

- Не хочешь ли сказать, что мне Фортуна изменила?

- Не сомневаюсь – так и было, ибо иного предпочла она.

- Зачем же ты смущаешь слух мой?

- Лишь от того, что мне приятен ты.

- Однако, дерзок твой язык!

- Но, потому, что лгать я не привык.

- Чего ты хочешь?

- Только правды – когда б Антония изгнать ты смог, не предавая казни страхолюдной…

- Молчи, несчастный, только Рок Антония от сей судьбы избавит!

- Куда же Рим он, вместе с ним, направит?

- Не в ад – к Харону на базар, где души стоят, что перезрелые плоды и, несомненно, где окажешься и ты.

- Великий Цезарь мудр, но своеволен – о месте летописи будь же ты покоен! За сим, прощаюсь – правь еще полгода, и, не взыскав благословения народа, будь проклят в день, когда Евклид провозгласил о торжестве всех Ид.

 

КАФЕ «ЗАБВЕНИЕ» У ИВЫ

 

В кафе «Забвение»,  расположившегося рядом с высоченной плакучей ивой и имеющего ТУ САМУЮ скамью для особо важных клиентов, осенним вечером пришла ЛЮБОВЬ. Может ли ЛЮБОВЬ придти в кафе? Может, если она назначила свидание МУЗЕ. ТА САМАЯ скамья пока что пустует, но завсегдатые знают, что при полной луне на ней обязательно будет сидеть и вздыхать аккуратный старичок, а также то, что после своего ухода он оставит на скамейке розу, мимо которой пройдут и ЛЮБОВЬ, и МУЗА.

- Любушка, как я рада, что ты пришла!

- Насилу вырвалась! Ты знаешь, ведь Григорий так ревнив, а эта роза!....

Вы удивлены, что у ЛЮБВИ и МУЗЫ есть имена? Не удивляйтесь – людям свойственно давать имена тому, что оставило в их сердцах какую-то память. Полная луна взошла на небо, столики в кафе заполнились мужчинами и женщинами – не надейтесь присоединиться к ним, пока не станете знаменитым, но не раньше, чем вас забудут. Полная луна призвала аккуратного старичка на ЕГО скамью, ЛЮБОВЬ и МУЗА обсудили последние шелка от модельеров Рима и Парижа, посетовали на дороговизну алмазов, покинули кафе и прошли мимо ТОЙ САМОЙ скамьи, в очередной раз не заметив оставленной розы. Где-то на террасе патефон заунывно выводит: «… Ах, эти черные глаза! Кто вас полюбит…»

 

 

 

 

 

АКВАРЕЛЬ БИНТОВ И АРТРИТА

 

Красный открывает акварель нервными мазками от середины к краям. Желтый следует за ним и ложится рядом.

- Замените воду!

Черный легкими точками пишет силуэты и тени.

- Замените воду!

Зеленый покрывает часть пространства и смешивается с фиолетовым, который так и норовит наползти на красный и вступает в неравный бой с черным.

- Замените воду!

Легчайшие мазки серого и коричневого довершают картину, к которой остается добавить только немного зеленого и воды.

- Проклятье! Она получилась слишком тяжелой! Отвяжите кисти, дайте рюмку кальвадоса и принесите масло и нормальные кисти, а не эти зубочистки! Нет, Воллар, я решительно отказываюсь писать акварели – это просто неприлично!

 

АДАЖИО МЕР КОН ВАНТЕ

 

Северный ветер взмахнул дирижерской палочкой шпиля главного собора, и мачты четырех кораблей вступают мольто, за ними легким пианиссимо вступает труба завода, и темная гладь морской воды вздыхает, как восхищенная публика при появлении маэстро на сцене. Еще один взмах палочкой шпиля - и вторые скрипки деревьев начинают вторую тему форте, а мачты кораблей на акцентах почти уходят в диссонанс, но могучая воля дирижера не дает им такой возможности. Еще один взмах палочки - и мачты-первые скрипки стихают, чтобы дать соло флейты-трубы завода в сопровождении вторых скрипок-деревьев и волнение публики нарастает. Взмах. Первые скрипки берут фортиссимо, и море заставляет зрителей первого ряда слегка приподняться со своих кресел. Взмах. Зрители второго ряда приподнимается еще выше, чтобы увидеть мановения руки маэстро, Взмах, взмах, взмах… и зрители девятого ряда стоят в полный рост. Движение, которое не терпит возражений, и первые со вторыми скрипки дают пианиссимо, а труба завода финальное соло. Звуки музыки стихли, и маэстро с улыбкой принимает бурные овации.

 

БАГРОВЫЙ ВЕЧЕР, УСТРИЦЫ И ДАМЫ

 

Сверкающие молнии над Эйфелевой башней и вереница весьма непохожих друг на друга людей под зонтами, несмотря на проливной дождь, неторопливо направляющихся к лифту в основании башни. Вознося на второй этаж к ресторану, где обедал скабрезный француз, люто ненавидевший и саму башню и необходимость там обедать, лифт принимает: невысокого полного господина с трубкой в зубах и с черного дерева тростью в руках, старушку в наряде викторианской эпохи, но шляпке по моде описываемого сезона, стройного англичанина, слегка прихрамывающего на правую ногу – несомненно, следы былых приключений в Афганистане в качестве военного врача, и харизматичнейшего толстого субъекта в вечерней паре, котелком и тонкой тросточкой в руках. Дождь прекратился и солнце уже тонуло в Сене, когда все четверо уселись за шикарно сервированный стол и начали неторопливую беседу с … поедания устриц и гренок де-Кале. Столь необычное начало ужина сопровождалось не менее изысканной морошковой водкой и главным блюдом – исчезновением гениального Серджена. Пожилая дама по имени Агата сразу предположила, что дело не обошлось без участия женщины, на что полный господин с трубкой возразил, утверждая, что, согласно законам жанра этого времени, пол субъектов, причастных к какому-либо исчезновению, совершенно не имеет значения. Очаровательный толстяк, избавившийся от котелка и тросточки, заметил, что Серджен и ранее имел привычку исчезать, а само их присутствие в данном ресторане вполне доказывает, что упомянутая личность может в любую минуту присесть за соседний столик. Английский джентльмен почтил последний аргумент вежливой улыбкой и добавил, что это может произойти ранее, чем можно предположить, поскольку юная леди за дальним столиком у окна заказала бокал шампанского, грибной жульен, копченую голову вепря и две бутылки красного флорентийского. Толстяк с трубкой в зубах пробормотал что-то о переменных и стал перечислять все известные случаи исчезновения Серджена:

- Во-первых - при склейке ленты, во-вторых – при изготовлении нательных матриц, в третьих - … этот случай можно не рассматривать…

- Отчего же?! – весьма энергично возразила Агата, - весь мой жизненный опыт подсказывает, что мы имеем дело как раз с ситуацией, аналогичной третьему случаю.

Толстяк без трубки тонко улыбнулся.

- Ваша проницательность и опыт, милейшая Агата, заслуживают самой лестнейшей похвалы. Как сейчас помню – наш последний царь тоже имел обыкновение исчезать по причине дам, но, к сожалению, окончательно исчез по совершенно другой причине и подобные причины тоже не следует принимать за посторонние.

Английский джентльмен вежливо кашлянул.

- Друзья, простите, но беспокойство может покинуть наше общество – прошу взглянуть.

Три головы повернулись вслед за рукой англичанина и узрели Серджена с аппетитом поедающего голову вепря в обществе уже упомянутой девушки и, полностью игнорируя любые приличия, пьющего флорентийское красное прямо из горла.

 

БОЛЬ И ИСКУССТВО

 

Нескончаемый артрит в согнутых пальцах художника превращается в солнечный свет, падения и переломы сверкают на льду звездами, увлечение чем-то приводит к величайшим открытиям и дому умалишенных, ртуть в картинах вызывает головную боль и заставляет Шляпочника пить чай с Мартовским Зайцем…. Корреспондент «Глори Трибьюн» попытался взять интервью у Боли, но получил лишь раздраженное: «…как мне это надоело! No comment!».

 

АЛЛЕГРЕТТО РЫЖЕГО СВЯЩЕННИКА

 

Небо темнеет. Капли падают на лицо. Белый кролик заглядывает в глаза и показывает часы. Перчатки забыты дома. Прием у Королевы! Апельсиновый джем стремительно проносится мимо. Бокал вина у Борджиа. Фрески Феофана Грека. Темпера, масло, сангина… Костры и молитва. Белые одежды. Кровь на руках, на одежде и… рыцарь несется на коне… Где спасение?.. Дождь падает на лицо, плащ мокнет, а дорога бесконечна!.. Ветер срывает шляпу и поет мессу. Крест у дороги показывает путь. Ворон насмехается, и вновь дождь смывает следы прошлого, как будто настоящего и не было. Загадки и промысел Божий… Нигде нет Спасения!.. Бег коня всадника стремителен и путь… Мгновение. Седло жесткое и ветер свиреп, капли дождя уже не падают на лицо, но омывают его. Небо покраснело зарей, и ветер уносит остатки плаща и сомнений. Красный палач уже протянул свой луч, казнил и воскресил путника. Ручей и живительная вода. Кровь в воде. Жизнь танцует свой последний танец перед тем, как лечь спать.

 

ВЕРА И ЖИЗНЬ

 

- Мир прекрасен, - говорит Вера.

- Мир жесток, - говорит Жизнь.

- Есть белые облака… - говорит Вера.

- ….порождающие дождь…, - говорит Жизнь

- Дождь приносит жизнь!

Жизнь смущается.

- Дождь приносит рост!

Жизнь мрачнеет, и замечает:

- А за ним приход моей сестры!

Вера не может угомониться:

- Рост не имеет конца!

Жизнь не сдается:

- Без измерений?!!!!

Вера отвечает:

- Сейчас я их доставлю!

Голос Харона:

- Здесь явная погрешность, но Вере пусть дано…

Лодка, плывущая по темной реке, застревает в круговороте.

 

ВОЗНИЧИЙ

 

На самом краю Великой Ленты вы всегда найдете экипаж, такси, повозку, современный самолет, космический аппарат, или что-то иное. Все, что их объединяет, это Возничий. Как и у транспортных средств, которыми он управляет, у Возничего множество имен, но самое известное из них Харон. Чтобы переправиться из одной Точки в Другую, пересесть с одной параллельной на ту, что пересекает первую, или совершить иное, угодное вашей душе перемещение нужно оплатить проезд. Плата совершенно не зависит от расстояния, времени, но от личности пассажира. Так, например, некий Томас Вулф должен был оплатить проезд романом, который он напишет период спустя после того, как прибудет в пункт назначения, и Возничий упорно отказывался его везти до тех пор, пока не прочитал роман. Другой же, по имени Леонардо, должен был отдать кусочек своего языка (впрочем, не слишком большой). Никто не задавался вопросом, зачем это нужно Возничему, но однажды этот вопрос был задан:

- Простите, но зачем?...

- Приятно слышать ваш вопрос. Садитесь, и я с удовольствием отвечу.

Повозка тронулась и Возничий начал свой рассказ:

- Как и вы, нагим пришел я и нагим уйду, но Нить меняет все и мне понадобилась Речь – ей заплатили мне поэты, потом мне понадобилось слово более, чем Речь – словом заплатили летописцы, понадобилась одежда – ее мне дали художники, дорога прохудилась – ее залатали изобретатели. Словом – путешественники дают мне то, что они единственное могут отдать. Прошу вас, ваша остановка.

- А чем стал для вас мой вопрос?

- Может быть седым волосом, - донеслось до путешественника из удаляющейся колесницы.

 

ДИАЛОГ ХУДОЖНИКА С ПАЛИТРОЙ

 

- Прекрасна ты, но что-то не хватает!

- Быть может, мастерства?

- Скорее же свинца.

- Я тяжелее стану.

- Но медь и олово я добавлять не перестану.

- Подумай о холсте – ведь он не может вечно тяжести носить!

- И как мне быть?

- Попробуй добавлять меня иным.

- На смех всех курам? Не хочу я быть таким!

- Смешать на мне попробуй то, что есть.

- А если не получится, то,  что я буду есть?

- Не думай о желудке – думай о холсте.

- Конечно же – вся правда в простоте!

 

Примечание торговца:

Любые новшества вредят торговле, и только время делает испорченный холст шедевром.

 

ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ

 

Всему свое время?

Время и бремя –

Что выбирать?

Когда твое племя

Выходит из тени

Как светлая рать –

Что выбирать?

Когда лед и птица

Стремятся разбиться –

Ад, или рай?

Всему свое время –

Секунды, минуты…

Не опоздай!

 

ГЛУПОСТЬ

 

 Вне сомнений, многоуважаемых читателей поймает смех от рассмотрения столь ничтожного вопроса. Вопроса о голодности пса. Что есть величайшая сладость в сахарной косточке? Любой пес ответит вам без размышления, что это есть сама кость, но вдумчивый повар подвергнет это суждению справедливым сомнениям. Вам кажется сие утверждение чисто умозрительным и академичным? Отнюдь! Оно есть вывод здравого смысла и житейской мудрости – судите сами: мозг костный и жир, его сопровождающий, есть предрассудок, коим собака, прельстившаяся вкусом, свой желудок отравляет и тем дает питанье для мозгов, что мистер Палов рефлексами назвал. Питательности сей продукт имеет ценность столь же неравноценную, что Павлова коллега Авиценна, со всей дотошностью назвал ни чем иначе, как жадностью желудка, но не более того. Как может рассмотреть из сего опуса взыскательный читатель – мозговая косточка лишь повод для раздумий, но не пища для мозгов.

 

ДЕНЬ

 

День и надежда неразделимы. День приносит свет и горизонт. Линия горизонта всегда манит и остается недостижимой. День рождает часы, часы рождают минуты, минуты рождают секунда, а секунды рождают жизнь. Жизнь рождает сомнение, сомнение рождает искание, искание рождает взрыв, взрыв рождает свет, а свет рождает день.

 

 

 

 

 

 

НОЧЬ

 

Ночь есть вдохновение, вдохновение есть искушение, искушение есть ночь, потому что темно. Ночь есть соблазн, соблазн есть сахар, сахар есть враг ночи, потому что бел. Ночь есть страдание, когда свет меркнет, страдание есть сон, когда в нем нет света, свет есть иллюзия отсутствия тьмы. Иллюзия есть тьма и потому есть ночь. Сон есть тьма и потому иллюзия, иллюзия есть ночь и потому есть ночь. Ночь и день спорят вечно. День побеждает и потому есть ночь.

 

ДЖАЗ И МЕДУЗЫ

 

В кабачке «Игольное ушко» народ собирался группками, стайками, и, в редких исключениях, плотной массой. В то затемнение плотная масса побила все рекорды – ожидалось соревнование двух мастеров, по СИА (сокращенная именная аббревиатура) мастера «О» и мастера «Ю». Оркестр был уже в полном сборе, и Марек пытался оживить его словами:

- Не запутайтесь в ритме и просто держите строй…

Первым прения начал мастер «О» с великолепного септаккорда си-минор, давшего начало аргентинскому танго, ставшего классикой и, незаметно, перешедшего в игривый пасодобль. Мастер «Ю» ответил великолепной лунной фугой с прелюдией к сонате, которой мастер «О» дал ритм легкого фокстрота.

- Какой пролет над тихой речкой!

- Мне жаль забвения в архивах!

- Но, «Серенада»!

- Как же – «Рио-Рита»!

- Мне кажется – давно все позабыто…

- Но не «Глаза..»…

- О, как мне быть?

- Да, что угодно – но не танго разлюбить.

Плотная масса жадно внимала перепалке двух маэстро, но держала уши в наточенном виде, чтобы не пропустить главного – финала!

«…вы принимаете ставки?... Сегодня пари не принимаются…. Междусобойчик?… Почему бы и нет?... Игра не стоит свеч – судья Серджен… А, если попытаться?....»

- Ваш ход, мастер «О»!

Несчастный Марек попытался уследить за пальцами мастера, но был вынужден признать свое полное, и не подлежащее обсуждению, бессилие – маэстро играл с неугомонной для обычного оркестра скоростью танго памяти юных лет госпожи Перрон.

- Ответный ход, мастер «Ю»!

Ледовые коньки попытались угнаться за па юной девушки и…

И… ожидания плотной массы были просто взорваны приговором судьи Серджена:

- Эгальман! Ровно! Реванш по последним продажам. Мастера – урежьте канкан!

Канкан урезали, Марек вытер пот и принял должное вознаграждение – прелестный джазовый ноктюрн и польку а-ля-танго.

 

ДИЕТА И ВРЕМЯ

 

Какое отношение имеет такое житейское понятие, как диета к Корпорации и ее членам? Об этом недавно поведал в светской колонке «Глори Трибьюн» многоуважаемый Дионис. Фрагмент статьи публикуется с разрешения издательства и любые ссылки, цитирование, или иное использование данного материала возможно только при упоминании имени автора с соответствующим его рангу восхвалением и маленьким праздником во славу.

«С незапамятных времен понятие красоты было свя…, воедино слито с диетой. Ик! Так вот, в Греции, я помню, спросом пользовались грации и были вынуждены питаться оливками и травой, совершенно ничем, кроме воды, не запивая. Ик! На их здоровье это сказалось так плохо, так что руки некоторым поотбивали. Вот! Красота - она понятие души, а диета - понятие времени: один художник так ценил женскую красоту, что… ик!.., его модели померли от переедания! В вопросе диеты я скажу, что есть надо умеренно, а запивать обильно, лучше в компании и с песнями, на голове цветы иметь надобно, одежду белую и чистую, а душу открытую и беззлобную, истощение же тела намеренное есть варварство и надругательство над естеством и промыслом. В прочих мелочах диета есть суть момента, а оный является ничтожным настолько, что… ик!.., его и рассматривать, что собирать прогнившую бочку…»

 

ИГРА

Говорят, что я родилась на Олимпе, и первым даром к моему рождению было яблоко раздора, но мой отец и мать поспорили о вреде и пользе яблока, а суть решения они оставили мне. Со мною вместе родились: сестра Злость, брат Алчность, брат Зависть и сестра Отчаяние. Вместе они составили меня и мы едины.

Меня пробовали, восхищались, упивались и ненавидели, но жизнь оставляла и оставляет только один выбор – бракосочетаться со мной, или быть бракосочетаемым.

 

 

 

ЕКАТЕРИНЫ В ИНТЕРЬЕРЕ

 

Века бегут, а интерьеры остаются. Атлас и бархат – для царской крови, шелка – для тех, кто рангом ниже, а ситец – для простой прислуги. Ситцевая барышня шелестит юбкой по мраморной лестнице.

- Матушка, пожаловала…. (зачем нам говорить, кто пожаловал? достаточно сказать, что эта особа была одета в шелка).

- Проси немедля!

Ситцевая юбка проворно сбегает вниз по лестнице, затем шелковая медленно и степенно поднимается туда, где ситец допущен только на уровне доклада.

- Приветствую, сестрица!

- Тебе привет, милейшая Катрина. Ты все с Андреем?

- А ты Цезарио верна?

- Как мило, что фиалки все увяли…

- И, правда… Но тебе идет наряд!

- Как мило это говорить, корону чуть не обронив!

- Не издевайся, здесь лукавя – мой трон Серджен в мгновение подправил!

- Пред ЛЕНТОЙ я, и в правду, трепещу.

- Когда царицей станешь - тотчас навещу.

Благоприятное настроение почти всегда способствует алкогольному опьянению, и по сему две Екатерины предаются обществу Бахуса, совсем не ведая, что их поведение рассматривается пристальным читателем.

 

ЖАЛОБА ЦИФР               

 

Мы, цифры, требуем незамедлительного членства в Корпорации на основании беспрестанного преследования, уничтожения, замазывания и прочих унижений. С момента нашего рождения наш облик, без какого-либо согласия, видоизменялся, дробился, перечеркивался и разделялся непонятными хвостами, которые также называют запятыми. В связи с этим, мы требуем признания нашей исключительной значимости и соблюдения прав существования, таких как: неизменяемость, точность, неуничтожаемость и абсолютная доступность. При отсутствии соблюдения данных прав мы гарантируем присоединение к Генератору случайных чисел.

 

                            Искренне ваши,

                                                         Цифры

 

ЗАПИСКИ СЕРДЖЕНА

 

Я, как никто иной могу больше всех рассказать о возникновении Корпорации, в то же время изложение фактов представляет определенную сложность в связи с отсутствием какого-либо временного нотирования. Пожалуй, мне стоит начать с того вечера, когда ЛЕНТА  приобрела реальные очертания, и перестала быть чем-то из области сказок. В тот промежуток я не совсем представлял себе всю важность открытия и был наивен подобно пятилетнему ребенку, играющему с атомной бомбой. К великому счастью, Хиросимы и Нагасаки не случилось, но в Амстердаме неизвестного периода я встретил почти одновременно торговца краденой живописью и нищего художника, рисовавшего на улице картины углем на кусках промышленного картона. Первый из них оказался настолько грандиозным и отвратительным жуликом, что у меня не возникает ни малейшего желания упоминать его имя, но ИСТОРИИ ради, я должен – его звали Сортбис, второго же именовали просто «Голландранцем», позднее выяснилось, что это был тот самый Ван Рейн. Господин Ван Рейн вкратце поведал мне печальную историю, что его потуги в живописи лишь отдаленно напоминают ТОГО ВАН РЕЙНА, а отвратительная личность Сортбис подсказала идею самой Корпорации. Признаюсь, мне было совсем нелегко уговорить Ван Рейна на создание подделки его собственных картин, но, доказав, что кисть и подпись, вкупе с весьма ощутимым гонораром, ничуть не унизят его достоинства, я приступил к переговорам с нашим незабвенным ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ, на что последний выдал индульгенцию о покровительстве, и просил, кроме особенных случаев, более его не беспокоить….

 

КАНАТОХОДЕЦ В ЭПИСТОЛЯРНОМ ЖАНРЕ

 

Любезнейший Серджен,

в силу обстоятельств, которые вам известны гораздо лучше, чем человеку, прозванному вами Канатоходцем, но страстно желающим продолжить нашу беседу, я вынужден обратиться к жанру, в рамках Корпорации практически утратившему свое значение. Сыну нотариуса и крестьянки, как видите, я совершенно не стыжусь своего происхождения, погрязшему в многочисленных судах и меняющему, подобно комедии дель арте, роли от музыканта до художника, чрезвычайно важно знать ваше мнение относительно пространства существующего, или имеющего место, вне каких бы то ни было мер. Одномерность Ленты, давшая жизнь Корпорации, дает основания полагать высшую относительность таких понятий, как измерения и пограничность. Буду рад увидеть вас при дворе нашего общего знакомого Цезарио (пожалуйста, не забудьте вернуть ему манускрипт о ядах, который вы взяли в минувший период – Цезарио просто в отчаянии!), также в Милане (но только при Людовике XII, а иначе вам придется свидетельствовать в суде), особенно же я вас жду в замке Клу, близ Амбуаза, в период Франциска I.

 

                            Сердечно ваш,

                                                         Лео-канатоходец

 

P.S. Рукописи Аристотеля, столь искомые вами, найдете в Вероне в библиотеке герцога, приютившего Сакетти. Если окажетесь при дворе Франциска, не обижайте Бенвенуто и взгляните на светильник Давида в Фонтенбло, а уж коли похвалите его колосса в Нельском замке, то он будет пребывать на небесах, или в Нирване до скончания Ленты.

 

ЗРИТЕЛЮС НАФТАЛИНУС

 

Перед шикарным зданием оперы в Сиднее нетерпеливо прогуливался энергичный американец, одетый в старомодный твидовый костюм, белую рубашку с элегантным галстуком и лакированные черные туфли. Непрерывно дымя толстой сигарой, он создал вокруг себя такое облако, что можно было подумать скорее о туманном Альбионе, чем о стране кенгуру, кроликов и жаб. Внезапно ожидание американца кончилось, и в сигарное облако буквально вплыл сутулый человек в сером плаще и шляпе.

- Приветствую, вас, Бард! – пропыхтел американец.

- Бросьте это вместе с вашей чертовой сигарой, Марк! Мы ведь еще периоды назад договорились, что вы меня будете звать Билл!

Сигара полетела в направлении урны и удачно совершила посадку на ее дне, облако осталось, а Билл и Марк, вынырнув из облака, направились в здание театра.

- Это было очень любезно с вашей стороны, Билл, пригласить меня на новейшую постановку вашей архизнаменитой драмы.

- Избавьте меня от вашего сарказма, он вам пригодится позже, я пригласил вас смотреть не драму, но «Зрителюса Нафталинуса».

- О! Это новая звезда?

- Ни в коем случае – более чем старая, и даже, боюсь, что вечная. Я имел в виду публику.

- Но чем она отличается здесь от других там?

- По сути, ни чем, но я пригласил вас на спектакль, ставший возможным только благодаря Серджену – увертюру мы посмотрим здесь, но далее обратимся к самому событию, моему опусу, последующему представлению и …

- Довольно, Билл! Вы всегда были таинственны, но сейчас?!....

- Никаких тайн, только «Зрителюс Нафталинус».

- Кажется, я начинаю понимать, к чему вы клоните.

Они вошли в здание, миновали причудливые стенды, отображавшие жизнь театра, попали в зал и … Хлопанье сотни ладоней при закрытом занавесе… Угасание света… Вместо зала  и сцены голые каменные стены Эльсинорского замка, тени, пляшущие при свете свечей, ножи и вздохи, возглас:

- Убей его, жалкий трус!

Вздох публики в сиднейском театре:

- Неужели он его убьет?!.... Какое варварство…

Вздох публики  на первом спектакле по пьесе Билла:

- Действие началось!

Вздох публики  на втором спектакле по пьесе Билла:

- А малышка совсем ничего!...

Вздох публики  на третьем спектакле по пьесе Билла:

- Неплохое начало.

Вздох публики  на четвертом спектакле по пьесе Билла:

- Автора на мыло!!!!

Вздох публики  на пятом спектакле по пьесе Билла:

- Неужели он его убьет?!.... Какое варварство!....

Вздох публики в сиднейском театре:

- Неужели он его убьет?!.... Какое варварство!!!....

Вздох Билла:

- И так всегда!

Облако от сигары Марка:

- Сейчас, и вечно – трагедия и комедия идут рука об руку и совсем не думают о зрителюсе нафталинусе… Алхимия не ваш профиль, как говорил Форд, и я повторяю вам то же, любезный Билл. Бард творит сцену, но не зрителей….

- Ваша сигара отвратительна, но вы мне нравитесь в качестве Зрителя.

 

ВРАГИ И ЗРЕЛИЩЕ

 

Зябким декабрьским утром в Страсбурге у Старого моста встретились двое.

-         Pardon, est-ce que ce possible? Vous ? Ici ?

-         Tja ! Donner Wetter ! Жак, это ты, голодранец?!

-         Сам такой, немецкий осел! Но, до чего же приятного встретить саксонского борова по имени Эрнст ранним утром в этой эльзасской глухомани!

-         Французского идиота по имени Жак немецкому борову не менее приятно встретить.

Два приятеля и заклятых врага обнялись, и разговор плавно начал вытекать из бутылки бургундского, распиваемой совместно.

- Я слышал, ты опубликовал свое «Зрелище»?

- И безумно жалею, что там нет тебя. А что с твоими «Опытами»?

- Булькают и пахнут серой – я приготовил для тебя специальное место.

- Понимаю, но, если запах мерзких галлов для тебя так же привлекателен, как для мадам Шанель запах скотобойни, то, что привело тебя в столь мерзкую погоду в этот уголок угольщика?

- Лишь поиски тебя, марсельский мальчуган! Шутка, но мне говорили, что местные лебеди тебе что-то прошептали о вдохновении.

- Ничуть ведь не солгали, немецкая собака!

- Французский кот с ободранным хвостом – бутылка наша изрядно опустела?

- И что с того? Возьми другую с горбика верблюда!

 

ИЗ АВТОБИОГРАФИИ ДОСТОПОЧТИМОГО ДЕ ФАСА

 

«… сколь помню я себя, мое рождение приписывалось то ли пятнам на Солнце, то ли проказам какого-то фараона. Мой вытянутый нос, кривые, но острые зубы, тонкие губы, прекрасно запечатленные безвестным каменщиком в образе Ра, но с отвратительной кошачьей мордой – все это не мало способствовало появлению столь великого, и известного вам, множества кличек, что оные до первозданной пыли стерли даже из моей собственной памяти имя, данное мне матерью. Мне часто приписывают виртуозность обмана, но сия автобиография должна разрушить это весьма ложное представление. Судите сами – если в весьма юном возрасте вас захватил какой-то мерзкий царек с именем Александр, то было бы непростительной глупостью не воспользоваться его тягой к спиртному – и при чем здесь обман?!!! Деньги, предоставленные на мое обучение, дом в Афинах и каких-то сто всадников охраны – разве это достойно слова «обман»? Я решительно заявляю, что совершенно безвозмездно публикуемая сия автобиография (согласно статьям 14, 71 – параграф 23, 156 – пункт 4) с кристальной ясностью доказывает полное отсутствие какого-либо обмана в моих помыслах и деяниях. Что же до предыдущих публикаций, как то:

1)      «Люпус вичи» под редакцией Плавта.

2)      Записки Эзопа

3)      «Физиогнолик» под редакцией Аристотеля

4)      «Избавление узника» под редакцией безвестного писаря

5)      «Изенгрим» под редакцией Генриха Гентского

и прочих, я решительно заявляю, что честный писательский бизнес, связанный с многократными публикациями одного и того же произведениями, в связи с истекшими срока действия контрактов, никогда не являлся каким-либо заведомо обманным деянием. Лиц же, утверждающих обратное, я, со всей ответственностью, должен предупредить о неминуемой аудиторской проверке их финансовой деятельности. За сим, я позволю себе продолжить изложение фактов моей жизни…» (конец цитаты)

 

ИСКУССТВО ПИСЬМА

 

Искусство эпистолярного жанра достаточно древнее, чтобы казаться вычурным и отжившим свое время, Период, или что-либо другое, но для одинокого  полковника на африканском берегу это единственный вид искусства, понятный для военного, за исключением орудий его ремесла. Полковник знает, что он никогда не станет генералом, он знает, что генералом он может стать уже сейчас, но на погонах останется тоже количество звезд, он знает, что может стать президентом, но тогда погон не будет совсем. Полковнику грустно, и в своем доме на берегу океана он размышляет о почте. Почему о почте? Потому что он не получал писем уже половину жизни. Нет – он получал донесения, доносы, дописки… Это неинтересно, потому что сейчас он получит письмо. Воды океанов имеют свойство забирать и отдавать, и в тот день океанская вода решила стать почтальоном и доставить полковнику письмо, которое он ждал всю жизнь. Вода выхватила своеобразный конверт из глубин, пронесла его через тысячи миль, вытянулась пальцами и отдала его в руки полковника, сидевшего на берегу и думавшем о почте, в виде поросшей водорослями бутылки. Полковник никогда не церемонился с почтой и по привычке разбил бутылку о ближайший камень. Записка, оказавшаяся в бутылке, была весьма разъедена временем, но, все же, можно было прочитать:

«…и это пройдет!..»

 

ИСТОРИЯ ДЕВУШКИ

 

Когда я родилась, меня назвали Никой. Детство было прекрасным: меня любили, мной восхищались, а потом… Потом меня стали продавать, оскорблять и предавать забвению. Само упоминание меня обратилось в зависть и войны, мое тело превратилось в камень, и к нему приделали крылья, но тяжесть камня не давала мне взлететь. Я слышала восхищенные крики и порицания, в меня летели камни  и меня разбивали, мне клали на голову лавровый венок и срывали его. Хуже всего, что меня лишили имени и рода, прибавляя различные приставки и окончания: Ярославна, Святослав, Вероника, Николай, Венчеславна… Что до меня, то Ника всегда хотела быть маленькой девочкой, которую все любят, есть фрукты, купаться в утреннем море, и видеть улыбки не потому, что ее тело из мрамора или золота.

ДЕНЬ АНГЕЛА

 

У каждого ангела есть крылья, лицо и обязанности. У него есть также права и возможности: отдыхать, петь, вдохновлять и летать. В основном обязанности не слишком досаждают ангелам, но есть моменты, которые простые смертные называют их днями, заставляют ангелов летать на сверхсветовой скорости, терять перья и ангельское терпение. В такие дни каждый ангел думает о смене имени, фамилии и отчества, но вместо очереди в паспортном столе, он несется исполнять желания своего тезки, опекать его, или сопровождать в пути. Не раз, и не два ангелы собирались для того, чтобы покончить с этим утомительным занятием, но тетя Вера, горничная всех ангелов, напоминала, что ее работа тоже заслуживает оплаты и по сему ангелам не следует отлынивать от работы. В надлежащий момент была подана жалоба Создателю, которая будет рассмотрена в порядке общей очереди. Ангелы же получили официальное уведомление о несовместимости занимающих должностей с законами смирения и терпения.

 

 

БАЛ КОРОЛЕВЫ СЕРДЕЦ

 

Приглашение на бал королевы сердец, оказавшееся непостижимым образом в карманах, на письменных столах, электронной почте и прочее, членов Корпорации, повергло последних в неописуемый восторг и крайние недоумения. Сэр Артур с жаром утверждал:

- Здесь не может быть никаких сомнений – королева сердец является нашей принцессой!

Толстяк с трубкой ухмылялся в ответ:

- Ее еще никто не видел в глаза, но ставлю свое прошлое против вашей репутации, что королева сердец носит на плече голубя!

Печальный человек в шинели с эполетами образца военной формы русской армии 19 века заметил, что может быть и счастливо спасшаяся принцесса.

Когда же все приглашенные съехались на бальные дорожки Сатурна, то споры относительно королевы достигли температуры звезды, согревающей данную систему. Оркестр сыграл туш, толпа гостей замерла в ожидании и… Появилась ОНА! КОРОЛЕВА СЕРДЕЦ!!! По рядам присутствующих прошла волна вздохов облегчения – из-под белоснежного платья королевы были ясно видны хрустальные туфельки.

 

ИСТОРИЯ КРАСНОЙ ШАПОЧКИ

 

Сказка о Красной Шапочке известна всем членам Корпорации, так как достопочтенный Шарль ее оригинально обработал, но энергия сэра Артура, неисправимого курильщика трубки Жоржа и сухенькой старушки Агаты пролила свет на цвет шапочки. Как стало известно из исторических хроник, отец девочки был охотником, что сразу вызвало известные подозрения у сэра Артура. Когда же старушка Агата выразила сомнение относительно первой версии, толстяк Жорж обнаружил первую улику в виде самой шапочки. Проведя тщательный химический анализ, три детектива обнаружили животный, но отнюдь не растительный характер красок, которыми выше указанная шапочка была пропитана. Сэр Артур высказал теорию раннего развития красильного производства с использованием ингредиентов животного происхождения, но Жорж резонно возразил, упомянув сравнительную дороговизну животных материалов. Старушка Агата пробормотала: «Ищите женщину!». Как оказалось впоследствии, она была частично права – бабушка девочки была знакома с волком не понаслышке.

- Какая грязная инсинуация! – воскликнул сэр Артур.

- Ни коим образом, - возразила Агата, - знакомство еще не доказывает преступления, или же скрывает другое.

В это время толстяк Жорж проверил связи волка, девочки, бабушки и отца девочки.

- Друзья! Мне почти все ясно! Волк был записан бабушкиным охранником!

- Как!!!

- По предварительной договоренности с охотником, то есть отцом девочки, волк имел право охотиться в пределах леса при условии охраны старушки.

Сэр Артур задумчиво произнес:

- Мне кажется ясна причина животных красителей шапочки…

Результаты расследования были опубликованы в «Глори Трибьюн», сэр Артур имел дуэль с Шарлем, свидетелем были Жорж и Агата. Дуэль почти состоялась, но все испортила маленькая девочка, которая явилась и сказала, что шапочку вымазала в крови волка, когда тащила его домой к бабушке по причине ранения на дуэли.

 

КАБАЧОК «ИГОЛЬНОЕ УШКО»

 

…Мы ведем прямую трансляцию из кабачка «Игольное ушко». Сразу после рекламы вы услышите откровения от Эрнста Теодора Амадея, и Гая Юлия, Николо Маккиавели, великого Иоганна и шаловливого рыжего священника… Оставайтесь на нашей волне и вы услышите самые свежие сплетни сразу после рекламы!

Звучит туш

… Только сейчас, и никогда более, вы имеете возможность иметь произведения всех великих – все в одном! Спешите – наше предложение ограниченно!... Эликсир вечной молодости по супер-цене! Только в этом сезоне! Только для вас! Аноиграв-мазь для начинающих ведьм – сделайте подарок своей дочке! Все это вы можете совершенно быстро и почти безвозмездно заказать по телефону: 666 66 66…

Звучит приятная заставка, возвращающая к эфиру

… Итак, мы ведем прямую трансляцию из кабачка…

«…- многоуважаемый Иоганн, как можно допустить подобное разрешение – оно ведь напрочь противоречит предыдущей теме!

- Прошу вас заметить, милейший Антонио, нисколько, скорее добавляет presto, переходящее в crescendo, и, отнюдь, не убавляет тех милых высоких писков, которыми вы так любите изобиловать.

Микрофон комментатора незаметно переместился к другому столику

«… тем не менее, я должен заметь, многоуважаемый Юлий, что в ваших рассуждениях присутствует столь чуждый истинной политичности стандарт… А именно -  жажда крови и единовластия, что входит в естественное противоречие с народными преставлениями о благополучии. Вы совершенно упустили из вида тот момент, когда народу чрезвычайно необходимо почувствовать себя живущим лучше, чем сопредельные соседи…

- Прошу простить меня, Николо, но мой кот бы совершенно был не согласен с вашим мнением, ибо люди, как известно, ушли не так далеко от их хвостатых собратьев. Представьте себе, совсем недавно он утверждал, что жизненные блага есть не что иное, как наказание, посланное для душ неподготовленных, и, как вследствие, несостоятельных держать бремя власти.

Коротковласый римлянин ехидно хмыкнул:

- Ваш кот, Теодор, имел дело с империями?

- О, что вы, Юлий – только с чердаками! Но чердаки, как известно, хранят все тайны империй.

Голос диктора:

…после короткой рекламы мы вернемся к нашему включению…

«… самые лучшие крылышки для настоящих Клеопатр – только ОБИКС обеспечит вам настоящую божественность!!!...»

Голос диктора:

…мы вынуждены прервать наш эфир экстренным выпуском новостей: только что стало известно, что опыты маэстро Серджена привели к катастрофическим последствиям и Римская империя простояла на полторы тысячи лет больше, чем это ей отводилось…

 

Пылинку спустя.

 

… Николо, ваша теория оказалась не состоятельна… примите мои поздравления, Юлий, мои концерты будут слушать ваши современники… какое безобразие - опять абсолютная теория музыки окажется во тьме варварства и абсолютных аккордов!!!...ЗДЕСЬ Альберт опять что-то напутал…

 

КАЗИНО «У ГАДАЛКИ»

 

Игры существовали всегда: плюс и минус играли на ноль, отрицательное с положительным соглашались на обоюдный пас в виде постоянной константы, черное с белым играли на оттенки серого и красного, безвестность играла с бессмертием на мраморные и прочие памятники и т.д., и т.п.

«…Один Игрок поспорил с Другим и сказал свое Слово.

В ответ Другой сделал ставку на Черву, на что Первый бил его Пикой и выиграл первый кон. Затем Другой сделал ставку на Бубны и взял шесть взяток подряд, но Первый потопил блеф Трефовым тузом и опять сделал ставку на Пики, Другой удачно сыграл мизер и взял Пики Бубнами аж на десять взяток. Первый взял тайм-аут, но вскоре ответил ставкой на Трефы, которые были биты Бубнами, и не только взяли верх, но и получили в свой расклад Трефы, а впоследствии и Пики…»

- Господа! Финальный раунд близится! Делайте ваши ставки, господа! Бубны – десять к одному! Трефы – десять к трем! Пики – десять к пяти! Червы – пятьдесят на пятьдесят и ставки не принимаются. Делайте ваши ставки, господа!

 

КЛУБ ГЕНЕРАЛОВ В ОТСТАВКЕ

 

Отставных генералов объединяет многое, но стоит упомянуть основные черты, такие как курение толстых и дорогих сигар, пристрастие к водке, джину, текиле и прочим крепким напиткам в количествах, несовместимых с жизнью обычных смертных, излюбленным местам отдыха, как то: охотничий домик, вилла на берегу океана, или приграничные территории, так сразу возникает портрет полноватого сильного человека в камуфляжной, или же парадной форме, с усами, или бородой и осанкой, навевающей мысль о штыке, вставленном вместо позвоночника. Генералы не любят говорить о последних новостях, обсуждать семейные дрязги, но, собираясь вместе, обожают вспоминать множество самых необыкновенных историй, приключившихся за время их службы. Последним же отличием генералов является их крайняя нелюбовь к упоминанию имен и фамилий.

На некоей вилле, в таежном домике, или другом, не менее приятном, месте три генерала ведут беседу (знатоки, впрочем, утверждают, что такие беседы не ведут, а разливают). На фуражку с кокардой генерала П опускается птичье перо.

- Воистину, забавно! – смеется генерал, - помнится, дочка хотела отучить меня от охоты, и в патроны вместо дроби натолкала перьев, а мы потом полдня искали птичек!

- Бывает! – ухмыляется генерал А, - он был свидетелем этой истории. – Но помните то перо в Рейкьявике?

- Еще бы не помнить! – гремит из клубов сигарного дыма генерал Ж. – Сам У бегал за гусем, чтобы расписаться! Но что стоят эти истории против пера Корсиканца, которое так удачно сломалось на карте?!

Генерал П немного мрачнеет.

- Да… Если бы не та поломка, то неизвестно, где бы мы сегодня травили байки. Надо выпить!

Клубы табачного дыма и алкогольные пары туманят глаз и опьяняют ум, голоса генералов становятся все менее отчетливыми и, наконец, вовсе пропадают.

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

 

Ночь, темнота глаз твоих веки сомкнет и принесет сладкий сон. Дверь будет закрытой и ты ото всех невзгод защищен. Скрип ни одной петли не разбудит тебя, и даже мышь будет спать, за печкою тихо сопя. Рыбы твои в пруду увидят радужный сон, совы в летнем саду крыльями машут, чтоб он… ветер больших перемен пролетел….и никого не задел. Усни, все уж погасли огни, не думай о днях и спи.

 

 

 

 

 

 

КОНГРЕСС ТЫСЯЧИ

 

Вне времени и пространства есть ТОЧКА. Почему ее так называют? Ответ на этот вопрос можно с легкостью найти в трудах Леонардо, Парацельса, Эйнштейна и прочих, поэтому мы не будем себя утруждать популярной статьей о ТОЧКЕ. Главное, что нам надо знать, так это то, что в ТОЧКЕ, под звездным куполом собран КОНГРЕСС ТЫСЯЧИ. Почему собран, а не «был собран», или не «будет собран»? Ответ настолько элементарен, что даже младенец Ешуа разгадал его с первой попытки. Количество участников на несколько порядков больше тысячи, но традиция так сильна, что еще ни один голос не был поднят, чтобы изменить их число. Некоторые слухи утверждают, что первоначальное количество равняется тысяче и одному, но первый, и бессменный председатель, Люцифер Трисмегист, своим полным безразличием ко всем делам и постоянным отсутствием, упразднил это количество до тысячи и место его, как в другой ТОЧКЕ некий Янус, заняли господин Гуттенберг и неисправимый оптимист Альберт. В повестке обсуждений этой ТОЧКИ есть только один вопрос: разрешение проблемы с достигшими славы при жизни. Вероятно, вас удивит – в чем здесь проблема? Между тем, это есть очень важный вопрос – обычно гениями становятся посмертно, но что же прикажете делать с теми, кто ими стал при жизни?

Ерунда, скажете вы, и будете совершенно правы. Действительно, зачем нужно что-то делать в отношении человека, который стал гением при жизни? Как говаривал однофамилец знаменитого Берлиоза «Дело в том, Иван…»… И дело КОГРЕССА ТЫСЯЧИ состояло именно в этом – будучи вписанными в историю, прижизненные гении обрели бессмертие, но не возможность жить, в разительном отличии от своих собратьев, обретших славу посмертно. Однако, не будем утруждать вас скупым изложением фактов, но предоставим стенограмму заседания, предоставленную нам достопочтимым Тацитом.

«… Уважаемые братья и сестры, - первым речь взял, по своему обыкновению, председатель Гуттенберг, - нам предстоит рассмотреть очень не простой вопрос, возможно касающийся самой сути пространства и материи творчества. Со всей ответственностью я должен заявить, что дело это есть в высшей степени нужное, и не менее важное для всего нашего сообщества в силу феномена личностей, к коим принадлежу и я сам, а именно – прижизненной известности и славы. Часть наших братьев, посредством трудов маэстро Серджена, являющимся нашим экспертом в области времени, обрела возможность жить полноценно, в то время, как большая часть вынуждена пребывать в бездействии. Сей Конгресс призван разрешить эту проблему, по коему случаю объявляю прения открытыми».

Как сообщает далее многоуважаемый Тацит, прения разгорелись настолько жарко, что астрономы с некоторого количества планет в разных системах отметили появление сверхновой звезды. Не менее тем, что многие мнения и предложения были весьма продуктивными, общее решение решительно грозило перейти в фазу холодной звезды, если не сказать, как некоторые из наиболее горячих голов, в состояние черной дыры. В этом месте мы позволим себе вновь процитировать достопочтимого Тацита:

«…Глас, братья и сестры! – председатель Альберт был серьезнее обычного, - я вижу разрешение нашей проблемы лишь в одном  - братья и сестры должны жить любой ценой, кроме нарушения эволюционного пространства. Если я ошибаюсь, маэстро Серджен, поправьте меня. Суть же моего предложения – мастера могут жить, оставляя, как завещание, в разных эпохах тщательно подготовленные во временном плане плоды своего творчества, но не более того. Физическое же присутствие их в данных периодах…»

В силу слова, данному высокородному Тациту, я не могу привести здесь все технические обоснования, которые привел председатель Альберт, но должен сказать, что предложение его было принято единогласно, и, если в вашем времени кто-то находит совершенно неизвестное произведение вполне известного автора, то это ни в коей мере не противоречит принятому решению.

 

КОШМАР КОМЕДИАНТОВ

 

Как-то Карло купил колье, которое Клару когда-то кольнуло. Комедия колье кончилась кошмаром, когда Клара кинулась к Карло – к колье, которое Клару когда-то кольнуло – колье колыхнулось, комедию Карло кончая.

 

КРЕДО УЧЕНОГО

 

Мысль и работа. Неудача и слабость. Опыт и жизнь. Зависть и радость. Поиск во тьме и потеря при свете. Гордость, успех… Но, как мне жить с этим?

 

КУКЛА

 

   Холодно в пещере, и волосатый человек, чтобы развлечь свою дочь сворачивает кусочки шкуры в маленькую фигурку, и девочка начинает с ней играть.

   На морском берегу тоже холодно, и мальчик, гуляющий вдоль, собирает камешки, похожие на людей.

   В греческом Акрополе тепло, и две девочки сшивают кусочки тканей и шкур в подобие людей. В маленькой деревне каменщик выбивает людскую фигурку из камня, чтобы порадовать свою дочку.

   В Риме уже есть театр, и режиссер не знает, как еще поразвлечь публику и создает театр искусственных человечков.

   В Китае изобрели фарфор, и первые хрупкие лица смотрят на своих маленьких обожателей.

   Кельн славен голубями, Бремен славен мастерами, и голуби летят, чтобы донести весть о волшебном развлечении. Дети и взрослые ждут, пока ремесленники колдуют, и радуются, когда ожившие человечки и звери танцуют и поселяются в их домах.

   Славный город Флоренция не был бы столь славен, если бы человечки из ткани, бумаги и прочих материалов не рассказывали о жизни столько смешного, что истории пережили их самих.

   Человечки и животные, волшебные создания, растения и…. Все это появилось прежде, чем человека назвали куклой. А потом они начали жить вместе – люди и куклы. Названия менялись, а люди и куклы оставались. Однажды человеку пришла мысль взять бумагу и чернила, сесть за компьютер, скомкать лист и сделать из него человечка, или нарисовать его словами и… И они пошли рядом – человек и кукла, держась за руки, и разговаривая о валютных курсах и урожаях помидоров.

 

ЛЕГЕНДА О ПЕННОМ НАПИТКЕ

 

О напитках есть множество разных легенд и одна из них, самая известная, о пенном. Что есть пена? Говорят, что душа морская. Множество ученых мужей пытались связать поэзию с жидкостью, но суровая правда легенды сделала это за них. Эль варили с давних времен, но настоящую славу он приобрел благодаря морякам, которые брали его с собой вместо воды. Пьянство?!!!! Ни в коем случае! Зерно хранили в бочках с водой для лучшего сохранения и экономии места на судах, затем варили вместе с пресной водой и ели вместо лепешек. Частенько бочки оставались нетронутыми на протяжении долгого времени, и зерно прорастало, когда же его начинали варить, то оно издавало хмельной запах, а если стояло после варки пару дней, то и само становилось хмельным. Кто же первый начал это делать на суше остается тайной, хотя и оспариваемой многими городами и странами.

 

ЛЕТНЕЕ УТРО С ВИДОМ НА КРОЛИКА

 

Летнее утро совершенно не обязательно бывает летом – падающие желтые листья на скамейку и черную шляпу задумчивого джентльмена средних лет вполне создают антураж для кролика, готовящегося к очередному выходу в свет, а изморозь на земле передает жаркий привет из далекой Африки, или континента, напоминающего ее. Джентльмен держит в руках потрепанную ВРЕМЕНЕМ тетрадь в дорогом кожаном переплете, временами поглядывает в небо, словно что-то высчитывая, наконец, дождавшись одному ему известного момента, точным движением руки приподнимает шляпу, поворачивается назад и спрашивает спешащего на светский раут кролика:

- Не будете ли вы столь любезны, подсказать мне, который час?

- Не быть любезным не смогу и подсказать, который час, я точно не сумею – часы у меня одни, но если подумать о тех часах, которые я провожу дома, то… О, мои лапки и ушки – как я опаздываю! – проговорил кролик, на ходу открывая и закрывая луковичные часы вытащенные из кармана клетчатой жакетки.

- Чудачное утро, Гилберт, - молвил джентльмен, вторично поднимая свою шляпу и изящно стряхивая желтый листок на носок правой лакированной туфли.

- Небывалого утра, Чарльз, - ответствовал другой джентльмен, не менее изящно поднимая свой котелок и дуновением своей речи опуская красный листок на колени первому, - жаль, что к нам не присоединился старина Генри – здесь непременно выросла бы капуста.

- Помилуйте, Гилберт – летнее утро совершенно не располагает к разговорам о королях, тем более что задача, родившаяся ушедшей ночью, даст пищу для ума и сердце веселит.

- Любезный Чарльз, я вижу вас бесчувствия, как прежде беспокоят!

- В них соль земли и разум Божий.

- Какой высокий стиль – я право трепещу! Но, к делу – что неизвестного в бесчувствиях нашли вы в этот раз?

- Я только лишь гадал о чаепитии, что в доме, Землю сквозь летающем, случилось.

- И как же? Получилось?

- Весьма, но не без трудностей больших, поскольку блюдца чаю не давали мерзнуть и пузырьки мешали сильно пить.

- Вы предлагаете проблему мне решить?

- Просить не смею, но все-таки надеюсь…

- А если чай по блюдцам не разлить?

- Тогда и чай, я полагаю, нам не пить.

- Задача явно не простая и требует малинового джема.

- Но апельсиновый дешевле!

- Ах, что вы! Лучше сходим за капустой!

И летним, милым, с желтыми опадающими листьями утром, следом за кроликом в клетчатой жакетке, два джентльмена неспешным шагом направляются навестить старину Генри.

 

ЛУЧШИЙ СЕЗОН

 

Море успокаивается перед бурей и становится гладким, как лист бумаги перед тем, как на него упадут чернила. Периоды совершают свой путь, рынки полны фруктов, уличные музыканты поют, актеры играют дель арте, на танцплощадках мелькают белоснежные платья и строгие вечерние костюмы, Роден вспоминает молодость старушки Розы и вновь ваяет ее голову, Боккаччо пишет «Декамерон» по историям дней ушедших и не предвидя дней будущих, Ренуару привязывают кисть к руке и он забывает про боль, весна врывается в московское окно, на столе появляется ранняя роза и умирающий оживает, и устремляется вслед за героиней в ночной полет, холодным октябрьским утром музыкант проводит репетицию своей лучшей постановки и еще ничего не знает о скором падении Стены, которая так портила жизнь. Лучшая Осень, Лучшая Зима, Лучшая Весна и Лучшее Лето танцуют под музыку Времени и улыбаются тем, кто их видит.

 

МЕДВЕДЬ

 

Не бойтесь! Я не страшный, а просто мягкий. У меня нет клыков, потому что мастер решил, что это страшно. Мою шерсть сделала девочка – дочка мастера. Девочка очень хотела, чтобы я был пушистым. Потом мне сделали глаза: из стекла, блестящие, прозрачные. Меня собрали и одели – это сделала жена мастера – женщина добрая и слепая, но с руками, которые моя мягкая шкура не может забыть. Мастер отнес меня в магазин, где я наглотался пыли и замечаний, что моя шкура не такая мягкая, наряд не настолько красив, а цена (объясните – что это?) недостаточно низкая, но меня купили. Мальчик Робин сразу указал на мягкость мой шкуры, на доброту и незлобливость, а его отец почему-то сел за печатную машинку и начал стучать. Говорят, что обо мне написали что-то известное, но я не верю – я всего лишь плюшевый медведь.

 

МЕМУАРЫ СЦЕНЫ

 

Я очень стара и сама ничего написать не могу, поэтому я шепчу зрителям в первом ряду. Некоторые из них спят, и я шепчу в их снах, некоторые не хотят меня слышать, но я шепчу их сердцам, некоторые меня слышат и пишут – они мои руки. Ужасно обладать глазами и ушами, ртом и…. не иметь рук, бумаги и… говорить только во время спектаклей и репетиций. Режиссеры меня не любят, и говорят, что я слишком мала, или велика. Актеры меня любят только, как любят девушек в весеннем парке, жалуются на доски, которые скрипят, иногда возвращаются, чтобы посмотреть на… Ах, зачем говорить о грустном? Меня много раз перестраивали, по мне ходили, бегали, прыгали… На мне один господин рассказывал о мире насекомых и я поняла, что я тоже насекомое – я слышу те доски которые с меня сняли, и которые стали чем-то другим. Они еще разговаривают со мной, а когда умирают, то я всегда об этом узнаю первой. Я помню всех, кто на мне был, и мне кажется, что я иногда слышу их голоса, но когда они уходят навсегда, то мне становится грустно. Когда мне грустно, я вспоминаю голоса, ножки в балетных тапочках, театральные платья, которые меня гладят, гром аплодисментов и тишину в сумраке. Более всего я вспоминаю каждый раз, когда зажигается свет и я нужна! Это так приято – быть нужной. Я стара, и мой голос скрипит и становится все более невнятным, когда я умру, то… Стоит ли говорить о смерти театральных подмостков?

МИНУЭТ ПАРИКМАХЕРА

 

Зачем люди делают прическу? Из названия моей профессии видно, что я делаю подделку волос, а не сами волосы. Обезьяна никогда не задумывалась о том, чтобы ее шерсть выглядела прилично, но, превратившись в человека, решила избавиться от этого недостатка и сотворила парикмахера – изготовителя фальшивых волос. Какой это был прекрасный век – прически не нужно было делать каждый раз, но достаточно было иметь их в наборе. Со мной соперничали шляпники и флористы, но какому-то негодяю показалось, что прически можно просто делать из волос и это пришлось по вкусу всем, кроме парикмахеров, которым, несмотря на прежнее название, пришлось осваивать новую профессию изготовления причесок из волос, растущих на голове. Воистину ужасное занятие – волос мало, запросов много и желания менять форму настолько часты, что ножницы не выдерживают наплыва каре, боксов, кичек, а-ля-рус и прочих. Что же страшнее всего, так желание ходить вовсе без волос и навсегда остановить барабан, диктующий темп для ножниц и расчески, шампуня и фена, и оставить махера париков совсем без работы.

 

МОРСКОЙ ПЕЙЗАЖ НА ФОНЕ ХУДОЖНИКА И СФИНКСА

 

Волны плавно спадали с волос Художника и устремлялись к Сфинксу, норовя попасть то одно ухо, то в другое. Глаза же сфинкса вспыхивали двумя маяками, несущими кораблям, сходящим с гигантского мольберта, надежду на отдых в гавани, или погибель на скалах грудной клетки Сфинкса.

- Сколь продолжительна жизнь этого пейзажа?

- Столь долго, сколь отпустишь ты ему, лишившись клока шерсти на кончике хвоста.

Восемь волн, одна выше и круче другой, переливаясь все цветами в лучах багрового солнца, и разбиваются о грудь, или о лапы Сфинкса, девятая, и самая крутая, подбирает щепки с разбитых кораблей, устремляется водоворотом к кончику хвоста и, в одно мгновение, лишает последний ощутимого куска шерсти.

- Я принимаю твой ответ. Поговорим о чем-нибудь другом, но, впрочем … Что скажешь ты о тех пейзажах, что так похожи на венецианский день?

- Скажу, что лесть тебя не украшает лишь навечно, но на день я алмазами украшу голову твою.

Цвета на палитре меняются, приобретая все более лазурные оттенки. Волны поют о вечном и преходящем, о юном и покрытом сединой. Вода, оставшаяся на шкуре Сфинкса, превращается в блестящие чешуйки, грудь становится похожей на грудь генерала, увешанную заслуженными и незаслуженными наградами, голова же украшена драгоценностями всех царей мира.

- Скажи мне, друг мой, Сфинкс – что теперь? Какой пейзаж исполнить не смогу?

- Что до морского – любой тебе по силам, что до речного… Поговори с Хароном.

 

НОЧНАЯ ЛАМПА  В ДЕНЬ ЗИМНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ

 

Изумительно, восхитительно и волшебно утро, когда хозяин включает меня и садится писать. Хозяин пишет  о людях и вещах, о странах и о времени, а я наблюдаю за ним и строки протекают через лучи внутрь корпуса, ближе всего к электрической вилке, от соприкосновения с которой мой свет становится ярче и дает жизнь новым строкам, которые рождаются из под автоматической ручки моего хозяина. Иногда он сердится, и говорит, что лампа светит слишком ярко, и глаза устают, но, всего лишь, отображаю его образ мыслей и их яркость. Сегодня, 22 декабря, я освещаю его повествование о судьбах и скорблю о собственной судьбе, поскольку мой хозяин намерен выбросить меня и заменить  какой-то галогенной светякой!  Какая пошлость! Неужели это ничтожество сможет заменить мой зеленый абажур и затхлый запах библиотек и антикваров, владевших мной? Увы – меня выносят, и солнце светит так ярко, что абажур тускнеет. Что может быть обиднее, чем стать вынесенной старой лампой в день зимнего солнцестояния?

 

ОПЕРА СЛЕПЫХ

 

Акт 1

Некто Тит:

- Они летят в пространстве, неведомые глазу. Он толкаются и шепчут, что скорости несообразны. Их столкновения прекрасны и ужасны, и впечатленны в историях людей.

 

Акт 2

 

Хор Карлов, Фридрихов и прочих:

- Пространство, пронзенное Нитью…

- Нет, множество, почтенное квадратом!..

- Зачем, когда две линии навечно!..

- Нет, потому что радий!..

- Ах, эти преломленья!..

- Забудем спор, коллеги!..

- Ведь надо помнить – все мы человеки!..

 

Акт 3

 

Возглас суфлера:

- Друзья, простите! Но все вы правы!..

 

                                    Занавес

 

ПАРАДОКС «ВРЕМЯ»

 

Приведенная ниже статья была опубликована в «Глори трибьюн» и является прямой выдержкой из записных книг маэстро Серджена. Любое издание, копирование, цитирование, или другое использование данного текста преследуется по законам КРАЯ ЛЕНТЫ Корпорации!!!

«…Временные парадоксы, или о Ленте…

Как я уже замечал в предыдущих записках, парадокс Времени еще не достаточно исследован. В рамках существования Корпорации мы договорились о «временном» использования термина «Период», но, как указывают нам факты и многочисленные свидетельства, данный термин не только не отражает действительность, но и искажает само представление о Ленте и эффектах создаваемых ее существованием. Если младшие члены Корпорации до сих пор полагают непрерывное течение, то старшим становится все более понятным виткообразный принцип, при котором любое событие является следствием последующего и, одновременно, причиной предыдущего. Сама же Лента не дает возможности повторения, но максимально приближает действительность к ее соответствиям на Витках. Таким образом, рожденный кролик уже является своим прадедушкой и пылью на Краях Ленты. Как это уже было замечено, Изгибы Ленты вызывают эффект ложной памяти и события кажутся уже свершившимися, когда оные являются лишь предзнаменованием будущих. Меня часто обвиняют в излишней сложности объяснений, поэтому я вынужден привести речевые примеры: «Надо купить» - к какому времени это следует отнести? К будущему, настоящему, или прошлому? Отбросьте эти ненужные определения, и вы поймете, что это относится только к Изгибу Ленты и любое утверждение в равной степени верно…»

 

ПАЯЦ И КРИТИК В БОКАЛЕ ВИНА

 

В бокале вина смешаны самые различные вкусы: горький, сладкий, кислый, терпкий и пряный, чистый вкус винограда и множество других.

В бокале вина смешаны самые различные цвета: белый, черный, золотистый, серебряный, синий, желтый, красный, фиолетовый и…. множество других.

- Вина какого желаете, Виссарион?

- Не паясничай, Карло! Или водка с горячею закуской тебе не по душе?

- Она лишь мутит разум и смущает душу. Сегодня быть по-моему – вина бургундского испьем.

- Но от вина, как говорил ты, лишь несварение желудка – не так ли друг мой, ты писал в комедиях известных и поныне? Воистину – ты негодяй, заставивший меня сим слогом, шутя, истину глаголить!

- Белилами ведь можно очернить, но черноту белилом не исправить.

- А, после автора, ведь запятую нужно ставить.

- Но от чего же – иным глаголить можете изволить, но я писал лишь о вине, что критика горчиною весь вкус перебивает.

- Мерзавец ты, но так бывает.

- О чем же поведем мы разговор: Что жизнь - игра? Иль, что сегодня модно? Или, о всех делах благоугодных? Или, о нравственности всей, потерянной навеки?...

- Да, лишь о том, что все мы человеки, и бытие на сцене предлагая, мы души зрителей излишне разлагаем.

- Не может быть вино тому виной, что страшный умысел твою главу пленил! А, как же смех пера при помощи чернил?

- Мое перо лишь суть отображает, твое же истину кошмарно искажает.

- Ничуть, но твой смущенный глаз испортит зрителю любой рассказ.

- Нужда в анализе рассмотрит труд любой.

- Конечно же, коль труд тревожит твой покой.

- Вино твое сатиры терпкостью полно!

- Свежо, однако, и не кипячено.

В бокале вина смешаны самые различные вкусы и цвета – выбор за вами.

 

ПЕРЧАТКА КРОВИ

 

Фридрих, Фредерик (он же Анри) и Виктор направлялись к будущей площади Согласия, когда Виктор спросил:

- Кто нынче хочет крови?

Фридрих в шутливой манере ответил:

- Перчатки стираны сегодня.

Фредерик нахмурил лоб:

- Как, к слову, вымытая чаша.

Виктор серьезней стал:

- Забудьте все слова о чашах и Франции урод своей главы лишится!

Фридрих ухмыльнулся и:

- Дабы перчатке дать напиться?

Виктор ответствовал:

- Мой год еще не пробил, но ваши руки можете умыть…

Фредерик (он же Анри):

- Но, как с историей прикажете нам быть?

- О, шум толпы ответ мне предвещает – пригнитесь, голова летит для нас.

Вняв совету Виктора, они пригнулись, Фридрих побледнел, а Фредерик, вспотевший от волнения, снял перчатки как раз для того, чтобы поймать предмет, похожий на кочан капусты, с которого капало что-то липкое и красное на цвет. К всеобщему удивлению это что-то капало не просто так, но в перчатку Фредерика (известного также  как Анри), минутой позже перчатка была полна и Виктор, вместе с Фридрихом, воскликнули:

- Перчатка крови! Чем не тема для романа?!!!

 

ПОЧТА ХАРОНА, или ошибка гения

 

Июльским утром на лугу у Нельского замка во времена Франциска Первого приземлился вертолет, перепугавший всю округу и всколыхнувший совсем недавно утихшие слухи о ведьмах. Невысокий бородатый человек в робе скульптора, работавший во дворе замка,  произнес на манер молитвы замысловатое итальянское ругательство, которое заканчивалось словами:

- … и это вполне в его духе, Пресвятая Матерь Божья, совсем совесть потерял!

Из вертолета вышли два человека в робах совсем другой корпорации, вошли в замок и почтительно остановились перед сердитым итальянцем:

- Мессир Челлини?

- Он самый! Какого…?

- Примите пакет для Леонардо от Серджена.

- Зачем вы перепугали всю округу?

- Маэстро Серджен приказал доставить пакет для Леонардо и сказал, что мы найдем его здесь.

- Мерзавец в Клу, близ Амбуаза, а не здесь!

- Вы перешлете голубем?

- Что остается делать?! Вы всю Францию заставите полыхать кострами! Давайте пакет.

- Распишитесь.

Двумя днями позже в замке Клу Леонардо читал письмо, вынутое из пакета DHL, доставленное голубем.

« Дорогой друг,

я с удовольствием навещу вас, и мы продолжим нашу беседу, как только Лента подойдет к Витку, пока могу вам сообщить, что Нуль-пространство существует, но не для тех, кто склонен Быть. Искренне ваш, Серджен.»

 

ПУСТАЯ КОРОБКА

 

 В жизнь каждого писателя  приходит момент, когда все идеи покидают его, музы отправляются на юг, а вдохновение выходит замуж, но не за писателя, а за его друга. В такой момент никудышный писатель хватается за бутылку, посредственный за справочники, а гениальный за стремянку. Конечно, вы спросите – почему за стремянку? Гениальный писатель вам не ответит – он глотает пыль чердака, кладовок и антресолей. Но, позвольте, что он там ищет? Он ищет вдохновение, которое было надето на его бабушке в день ее свадьбы, он ищет конфетные фантики, которые так прельщали взор его младшей сестры, старые фотографии, забытые клады в виде облигаций, по которым платили во времена его прадедушки, платки, чулки и… Коробки. Да, коробки. Коробки, в которых много разного мусора и запах Коко Шанель времен ее молодости, смешавшийся с запахом нафталина и дихлофоса. Коробки, в которых есть юность и старость, ожидания и разочарования, коробки в которых… Какая разница, что есть в этих коробках? Среди них есть маленькая, изящная и пустая…. Здесь начинается История Пустой Коробки.

Пустая коробка только на первый взгляд кажется пустой – на ней есть изображение юноши и девушки, качающихся на качелях, внутри сохранились мельчайшие клочки бумаги, которые явно свидетельствуют, что в коробке хранились письма, или важные бумаги, запах же, и шоколадные крошки, говорят об игривом нраве владельца, или владелицы. На дне коробки обнаруживается явное несоответствие с ее высотой, что является для ищущего ума писателя загадкой, открывающейся только при помощи кухонного ножа. Загадка, таящаяся на самом дне коробки, оказывается при дневном свете несколькими листками бумаги, испещренными мелким, и весьма неразборчивым почерком, а также таинственными знаками. Гениальный писатель начинает собственной расследование и выигрывает, получив гонорар, его племянник, проведя дополнительное расследование, получает клад, гениальный писатель, после расследования племянника проводит свое собственное дополнительное расследование и получает звание и материальную помощь от некоей королевской семьи за отказ писать продолжение романа. Негениальный молодой человек получает удовольствие от небольшой мистификации, а пустая коробка остается пустой коробкой, в которой гениальный читатель найдет свою историю.

 

 

 

 

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ О ФУГЕ ПЕСКА И СОНАТЕ КАМНЯ

 

На борту суперсовременного авиалайнера на соседних креслах может оказаться кто угодно: домохозяйка, спешащая к мужу, искательница приключений из высшего света, солидный детектив, композитор, или простой смертный, волей судеб оказавшийся в компании избранных. Простым смертным в компании, о которой пойдет речь ниже, оказалась личность болезненного цвета лица с жиденькой бороденкой и паспортом на имя Рауля Дюфи, его высокопоставленными компаньонами, в силу политики авиакомпании, стали – Иоганн Бах, Густав Малер, мадам Бовари, сэр Артур, а также моя скромная персона. Судить великих мне не по плечу, по сему, я просто излагаю события, одно за другим. Ссора, почти сразу после отлета, началась между Густавом и Иоганном Себастьяном:

- Использование контрапункта столь часто совершенно недопустимо, так как это абсолютно меняет, и не только меняет, но искажает, рисунок самой МУЗЫКИ.

- Я должен возразить вам, многоуважаемый, Иоганн, что подобные представления не делают честь вашему времени.

- А что вы можете возразить, позабытый глупец, в своем самонадеянном стремлении достичь гармонии, о которой вы, ровным счетом, не имеете ни малейшего представления?!

Мадам Бовари, на мой взгляд, вмешалась достаточно оперативно и тактично:

- Простите, Иоганн, или, как вас там, но, вы не видели, где моя шляпа?

- Какое дело мне до вашей шляпы, когда речь идет о судьбах МУЗЫКИ?

- Совершенно прямое – кто ее будет слушать, если у него не будет шляпы?

В это время опомнившийся от гневной отповеди Густав заметил, что ХТК уже давно стал пылью на ступенях всех музыкальных школ и институтов.

- Пусть будет так! Но, где гармония, мой враг?!!!

Детектив, до этого сидевший совершенно тихо и незаметно, решил, что для пожара рановато:

- Успокойтесь, господа – коль скоро контрапункт приходит часто, то время здесь меняется слегка. За кражей времени закон не успевает!

Мадам Бовари встала на сторону детектива:

- Ах, если бы закон охранял женское время! Оно бежит так незаметно, а упреков, упреков!..

Иоганн Бах, немного ошеломленный таким выпадом, пробормотал:

- Если не учитывать контрапункты…

Всем дискуссиям положила конец стюардесса:

- Уважаемые, господа, просьба пристегнуть ремни – наш самолет идет на посадку. Спасибо, что выбрали нашу компанию.

 

ПЯТНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК НА СУНДУК

 

Всем известен аукцион «Кристи» существующий под патронажем Корпорации, но не всем известен случай, когда выставленный лот так и не был продан. Речь же идет о старинном сундуке с монограммой С.В., временно заинтересовавший полицию и бесследно исчезнувший после торгов. Торги по этому сундуку происходили в следующем порядке:

«Уважаемые дамы, и господа. Лот 1978 – старинный сундук красного дерева с содержимым:

- старинное белое платье

- гравюра с изображением лица молодой дамы

- веер китайский

- перчатки белые лайковые

- ожерелье сапфировое

- письма в количестве 9 штук

- мундштук слоновой кости

- 9 пенсов короля Эдуарда I

- колода карт приблизительно 16 века

- стилет неизвестного периода, довольно ржавый

По настоянию заявителя данный лот не продается по частям»

Затем в зал ворвалась полиция и конфисковала сундук вместе со всем содержимым. Это событие настолько шокировало посетителей аукциона, что они с пристальным вниманием следили на протяжении ЦЕЛОЙ НЕДЕЛИ за развитием событий, которые можно проиллюстрировать благодаря помощи, столь любезно предоставленной редакцией «Ню-Йорк Таймс» - прямые цитаты согласно хронографии:

26 июня ….. года

«…согласно последним сведениям с торгов «Кристи», впервые за последние тридцать лет, был снят лот…»

27 июня ….. года

«… по последним сведениям, сундук, снятый с торгов «Кристи, первоначально принадлежал семейству Борджиа, о чем явно указывают остатки яда на стенках обнаруженные полицией…»

28 июня … года

«… по непроверенным сведениям белое платье в «сундуке Борджиа» принадлежало фаворитке Франциска I Диане Пуатье, гравюра с лицом, по-видимому, изображает мадам Д’Этамп, бывшую также любовницей Франциска. Относительно остальных вещей сохраняется тайна, но по сведениям полиции, они могли принадлежать, по крайней мере, двенадцати очень известным людям…»

 

- Простите, Роджер! Но зачем вам понадобился этот сундук?

- Не стоит извинений, благороднейший Серджен – Мери-Энн положила в него последнюю пару перчаток.

 

РУИНЫ, ПЕСОК И ЧАСЫ

 

Брейгель определил руины, как виток времени, который можно запечатлеть, Дюрер - как рождение нового, летчик в бомбардировщике - как нечто эфемерное, но подлежащее уничтожению, садовник сравнил руины с корнями умершей розы, художник  - с листьями сливы, опавшими осенью, Серджен сравнил их с песочными часами, которые переворачивает рука человека, Санти нашел свою Мадонну, Ван Рейн - свою Саскию, а Серджен нашел свои Часы.

Минута ДО.

Мастер-краснодеревщик, который заканчивает свою работу (Доброе утро, мистер Азимов!), садовник, срезающий розу для важного клиента (Как поживаете, мисс Бронте?), булочник, только что испекший булочку для своего европейского постояльца (Приятного аппетита, Холмс-сан!), хозяин гостиницы, придумавший новый ход в партии с джентльменом, проживающем в номере 14 (Аш1 – Эф2).

Мгновение во ВРЕМЯ.

Картина краснодеревщика вспыхивает шедевром. Роза меняет в костях кисти садовника свой цвет до бледно-синего. Хлеб в печи булочника застывает голограммой. Шахматная партия сметена решительным ходом коня.

Минута ПОСЛЕ.

- Как вы думаете, Ван Рейн, это достойно картины?

- Полагаю, милейший Серджен, это достойно изобретения египтян и не более, но ваш спектакль удался, что я лично могу засвидетельствовать.

 

 

 

 

САПОГИ И ГУСИНЫЕ ПЕРЬЯ В ВАНИЛЬНОМ СОУСЕ

 

Немногие знают историю двух поношенных сапог, до краев наполненных ванильным соусом и гусиными перьями, украшающих стойку бара в «Игольном ушке», но незабвенная Матушка, находясь в редчайшем состоянии здравого ума и памяти, когда бренди полностью вытеснило малейшие воспоминания о жидкости красного цвета, поведала мне некоторые подробности, кои я с превеликим удовольствием предлагаю вашему драгоценному вниманию. В период полного отсутствия иных приличных транспортных средств, окромя корабельных, один шкипер возымел неимоверное желание избавить свое судно от мелких надоедливых серых существ, именуемых не иначе, как крысами. С этой целью в одном из портов славного полуострова сладких сапожников он приобрел кота, а, в придачу, и пару новых сапог. Затем, немедля, препоручил крыс заботам кота и вышел в море. После небольшого периода выяснения отношений шкипера с Нептуном, команды со шкипером, а кота с крысами корабль прибыл в порт одной жаркой страны, где взял груз пряностей и тучных птиц, прозванным местным населением собаками и свиньями, но в накладной именовавшимися гусями. К тому времени крысам настолько надоели серенады, разученные котом на родине, что они добровольно капитулировали и сошли на берег при первой возможности. Бывалые моряки напомнили шкиперу о мрачной морской примете, но тот отмахнулся и с гордостью заявил, что к приметам это не имеет ровным счетом ни малейшего отношения, но зато самое прямое к недавно установленной им противокрысной сигнализации марки «КОТ». Морские волки покачали головами, и корабль пустился в обратный путь практический с той же последовательностью выяснения отношений, кроме того, что кот, лишенный верных слушателей впал в тоску и, в силу полного несоответствия габаритов с командой, шкипером и Нептуном, решил выяснить отношения со свиньями и собаками, именовавшимися по накладной гусями. Выяснение отношений привело к преждевременной кончине одного из последних, невероятного количества перьев, грозящих превратить шкипера и его команду в стаю лебедей, праведному гневу шкипера, разорванному котом, спасающемуся от праведного гнева шкипера, мешку с ванилью, одному из новых сапог шкипера, ставшему последним прибежищем кота и, по совместимости, прообразом биотуалета в силу просыпавшейся ванили. Все выше перечисленное могло бы привести к весьма печальным последствиям, если бы не вмешательство великолепнейшее и всесторонеейше достопочтимого Плавта, присутствующего здесь. Да, да – не стесняйтесь! Я излагал сию историю, дабы все знали, чем обязана вам наша Корпорация! Ведь именно вам пришла в голову гениальная идея описать данные события, а затем, в силу столь известной вашей скромности, скрыть свое имя под псевдонимом. Прошу вас, продолжайте сей рассказ, чтоб было и веселию, и истине угодно!

- Кхе, кхе…Столь комедийно было положенье, что удержаться я не мог и тотчас стик с чернилами искать я начал, но, как и было по началу всех начал – бездонный хаос стик мой поглотил, но тут перо на глаз ко мне попало и озарение удобств с ним связанных, пришло мне в душу. События я верно описал и посоветовал помиловать кота, и без того страдальца сапога и нужд своих ванильной пряностью отягощенной. Наш шкипер выгоду свою узрел, кота помиловал, а случай сей засел на памяти у всех, как кошка в сапогах в ванильном соусе притом.

 

 

 

 

 

СМЕРТЬ И ДЕВА

 

Рассказ постороннего

 

Лавку старого Хаима богатые клиенты посещали нечасто, и жена беспрестанно твердила, что лучше ее продать и заняться настоящим делом, пока не закончились все деньги, но, у настоящего еврея все деньги заканчиваются только по истечении срока действия бренного тела, а Хаим, не без оснований, полагал, что этот срок еще велик. Так полагал Хаим до того дня, когда, уже под вечер, зазвонил колокольчик на двери и в лавку вошел господин, одетый странно даже для видавшего причуды жизни потомка Ноя - в век неоновой рекламы монашеская ряса и короткая коса выглядят так же привлекательно, как мини-юбки во времена Святой Инквизиции. Хаим поежился, но осмелился спросить:

- Что вам угодно? Я скоро закрываю лавку и …

Глухой голос из-под капюшона пробурчал:

- Меня сегодня не волнует жизнь твоя, - кровь застыла в жилах Хаима и внутренне он согласился, что лавку уже давно было продать, но тут какие-то отголоски рода Хама взыграли и заставили перебить незнакомца.

- Быть может, вас интересует смерть?

- Именно так, и в качественном исполнении – я пришел за гравюрой Баварца.

Хаим побледнел, но Хам гласил его устами:

- А Деву тоже вам подать?

- Хаим, ты дерзок, но предложение твое весьма привлекательно. Пусть Роза принесет гравюру.

В этот миг до старого еврея окончательно дошло, кто его посетитель и он взмолился:

- Возьми мою жизнь, а лучше Сары, но Розочку оставь в покое – она еще так мало пожила!

Дверь лавки со звоном колокольчика отворилась и на сцене этого рассказа появилась Дева.

- Отец, мне показалось, что ты звал меня и просил принести ТУ гравюру?

Стон Хаима не может передать всей полноты чувств, овладевших его душой и телом.
- Зачем ты пришла, Роза? Я тебя не звал!

Монашеская ряса неожиданно сказала, нет,  пропела!  весьма приятным баритоном:

- Мне радостно, что ты откликнулась, дитя!

- Вы хотите купить эту гравюру? Мне будет жаль…

- А может и не жаль… Но, почему она тебе так полюбилась?

- В ней столько жизни…

Смех капюшона заставил содрогнуться стекла в окнах:

- Жизни?!!! Ну, тогда… Не согласишься ли ты стать моей компаньонкой и мы сможем вместе любоваться этой милой гравюрой, в которой так много жизни?

- Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

- Пока что нет, поскольку прецедентов подобного рода еще не было, но теплый вечер у камина, немного работы с пыльными бумагами и массу интересных историй я предложить вполне могу. Чем отплатить вам, Хаим?

- Верните молодость мою!

- Всего-то? Роза, вы согласны?

- Здесь скучно, а вы мне кажитесь интересным собеседником и, если не надо будет точить вашу косу (ненавижу всякие ножи), то я вполне согласна.

Через мгновение жена Хаима увидела свою дочь Розу, выходящую из лавки под руку с незнакомцем в рясе, поспешила и… нашла в лавке младенца. Она выбежала из лавки с криком:

- Какое бесстыдство – подкинуть ребенка нищему Хаиму!

Но след незнакомца и ее дочери уже простыл. Другой уже крик огласил двор перед лавкой:

- ХАИМ!!!

Младенец Хаим согласно гукнул.

 

Рассказ Хаима

 

 Там, где я родился, Смерти придавали значение комическое. Насколько я смог убедится на собственном опыте, комичность заключалась в том, что, люди о ней повествовавшие, были близко знакомы с…, пожалуй, я остерегусь, с… его…, ее…,  оного!...?, Величеством. Так, я продолжаю мой рассказ (Раечка, подайте мне стакан воды!), так вот… (Раечка, я просил стакан воды, но не ваши глаза за моей спиной!), моя жена Сара… Ах, вы не знаете Сару? Значит с вами благословение Господне! Так вот, когда я встретил Сару, а было ей годов шестнадцать. Я и понятия не имел (клянусь Именем Всевышнего!) о ее плодовитости! Нет! Вы представляете – каждый год по мальчику, а иногда и по двое! Ни один сын Благословенного Народа не смог бы выдержать такое, но, счастию предусмотрительности моего родителя, мне досталась лавка и гравюра Баварца (…будь не к ночи упомянут!). Я торговал, мои мальчики росли, вместе с ними росли предложения продать лавку, росло мое нежелание ее продать и вылилось… нет!, скорей вошло, ко мне на порог и заявило о желании купить ТУ САМУЮ гравюру. Должен отметить, что шестнадцатью годами раньше моя Сара таки умудрилась родить дочь (вы представляете, какое было счастье?!), и вот, моя кровь и плоть, не слыша моих указаний, принесла картину и убежала с незнакомцем! На склоне лет я верю вашему расскажу, мой дорогой Винсент, но… Скажите – нет ли у Корпорации работы для старого еврея, во воле Смерти ставшего младенцем? Согласен, облик не солиден, но я в полном отчаянии – если бы не милосердие врачей, то я бы остался на улице, куда меня благоверная Сарочка (Господь, пошли ей угольщика мужем!), определила мое бренное тело, ставшее младым… Больница для умалишенных не самое плохое место, но старому Хаиму так хотелось бы …

 

Рассказ Сары

 

На любом рынке две представительницы древнего народа без труда найдут друг друга. Подслушаем их разговор:

- Фаиночка, какое платье! Наверное, оно стоило целое состояние!

- Конечно целое, но не мне – Абрам мой умер, и завещал явиться на похороны в лучшем платье.

- Фаиночка, как грязно он тебя обманул! Ведь лучшее платье наверняка стоило часть его состояния!

- Оно и стоило, но не его.

- Но чье?

- Арона, старого злодея – когда он услышал, что Абрам мне завещал, то купил платье втрое дороже и сказал, чтоб глупый шлимазл продолжал расчесывать свой геморрой.

- Так что, теперь с Арончиком ты крутишь?

- Верчу волчком, ну, а как ты? Я слышала престранные истории, что Хаим…

- Не слушай их – остался он жидом, как и при жизни был.

- Ты говоришь мне так, как будто он уж умер!

- Забудь высокий штиль – не умер, а подох, но перед смертию, скотина, он сделку как-то заключил – младенцем стал!

- Не может быть!

- Азохнвэй! – Сарочка сложила фигу, три раза сплюнула через левое плечо, и постучала по деревянной скамейке трижды таки раза.

- И как же ты теперь живешь?

- Ужасно! Нет, ты представляешь – открыла лавку нижнего белья, так блохи сразу завелись – не иначе, как от Хаима остались.

- Ты прогорела?!!!

- Зачем же прогорать, когда углем исправить дело можно!

- Ты углем торгуешь?!!

- Нет, но мой муж…

- Так!!! Неужели Давид-угольщик?!!!

- Он самый! Что, тебе завидно?

- Завидно? Как же! Он от клопов меня избавил, ну а потом с алмазом брошь унес!

- Ах, мерзавка! Я покажу…

К сожалению, подсушивающая аппаратура временно вышла из строя, и окончания разговора мы не узнаем.

 

Рассказ Смерти

 

 В моем прозвании есть толика Изначального Юмора – я бессмертен, бессмертна и бессмертно. Меня редко волнуют дела людские (я, всего лишь, исполняю свои обязанности), но работа одного Художника, за которым мне было суждено придти (мои извинения, маэстро Серджен – мне не было дано предугадать создание Корпорации), создал картину, которая тронула мою душу, если таковая у меня есть. Исполнив свою роль я почти забыл о картине, но мелкий скряга напомнил мне о ней и о Деве. Я много раз слышал слова «влюбиться», «любовь» - они всегда были сопряжены со словом «страдание» и мне было суждено познать смысл последнего. Пришел срок скряги и Мое Время, но «страдание» прокралось в мою душу и я не смог придти, все взяв и ничего не дав взамен. Роза…. Прекрасный цветок и прекрасное имя, как жаль, что я никогда не смогу коснуться только одного – не в моих силах изменить Предназначение, но вторая всегда будет видеть радостные сны – ее я не смогу коснуться от любви. Никто не отнимал у Смерти права любви, и я никогда не коснусь руки той, которая принесла мне картину Художника (его руки я, все-таки, коснулся), мне радостно видеть ее, разбирающей мои бумаги, внимающей моим рассказам и повествующей о маленьких человеческих радостях. Будьте и вы снисходительны к моей маленькой и любимой слабости.

 

Рассказ Девы

 

Мое детство можно вполне назвать безрадостным – отец пропадал в лавке, а мать пропала где-то между домами соседей и квартирой бабки-повивалки. Мне же достались многочисленные братья на попечение, их воспитание, и утешение в виде ТОЙ гравюры, которой я единственной молилась. Предосудительно юной деве молиться о смерти, но, именно о ней я и мечтала. Мои страдания видела кукла и добрый пес по имени Серджино. Почему его так звали? Да, только потому, что однажды в наш двор забрел странный господин – звали его Серджио, но я прозвала его Серджином, потому что он подарил мне куклу и сказал, что однажды меня заберет смерть, но мне будет не больно. Моя мать прогнала Серджио, сказав, что он вор маленьких детей и, отчасти, она была права – он украл мою душу своими разговорами о смерти, и я стала ждать ЕЕ.

 Ждать и надеяться на смерть – за это мне часто доставалось от матери, особенно, когда отец, слыша эти слова, сильно напивался. Я так привыкла к этой мысли, что совсем не удивилась окрику отца с требованием принести ТУ САМУЮ гравюру. Поначалу я решила, что явился богатый покупатель, но после – мое сердце забилось от осознания, что ко мне пришел ОН! Я всегда представляла себе смерть в виде НЕГО, но за капюшоном, к которому я уже так привыкла, я так и не узнала – это ОН, или ОНА? Я ушла со Смертью и ничуть не жалею – мне нравиться копаться в человеческих судьбах и высчитывать на старинных счетах срок жизней, мне нравятся истории, которые рассказывает мне Смерть… Лишь об одном я жалею (и Смерть жалеет тоже!), что нам не суждено соприкоснуться!

 

 

Записка-доклад Художника

 

Моей скромной персоне довелось сделать множество гравюр, но одна сохранилась в моей душе даже после того, как сама Смерть забрала бренное тело, а великий Серджен вернул меня к жизни, сделав членом Корпорации. По просьбе последнего я должен сделать уточнение, что не имел намерения использовать деву из какого-либо периода, или иным способом воздействовать на Смерть. В добавление к выше сказанному, я должен сообщить, что побывал на «вечере», устроенном Смертью, познакомился с Девой и не нашел признаков малейшей дисгармоничности, в связи с чем прошу освободить меня от обвинений предъявленных Корпорацией, и предоставить свободный доступ к персонажам картин, пускай и оказавшихся, если так можно выразиться, «живыми».

 

 

 

 

СМЕРТЬ И РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ, ПРИПРАВЛЕННЫЕ МОРСКОЙ ПЕНОЙ.

 

Места в кабине маленького самолета должно быть, по определению, мало, так что, пенять на скупость рассказчика может только самый взыскательный читатель. В крохотном пространстве поместилась труба и маленькая черная папка с нотами. Летчик, по паспорту Гленн, но, по рождению, Юрий, прокладывает курс в голове, и руками одновременно, к враждебному берегу Франции, совершенно не подозревая, что в то же время нахальный молодой человек описывает его попытку стать тем, кем он станет, тридцать с лишним лет спустя. Встреча с фашисткой эскадрильей неизбежна и решение, принятое задолго до вылета, приобретает реальные черты – пулеметная очередь, бросок из кабины с парашютом за спиной и маленькой папкой в руке, а также с воспоминанием о трубе, оставшейся под сидением. Юрий-Гленн прыгает в бездну Ла-Манша. Море дало Юрию соль, чтобы он стал тем, кем он стал, труба же осталась вечно ждать его на дне пролива.

 

СОЛО НА ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ

 

Набор клавиш и черная лента заставляют при помощи каретки ползти бумажный лист, покрывая его закорючками, свойственными предрассудительному  и, откровенно графоманскому, стилю автора. Предвечный Гуттенберг, должно быть, содрогнулся от такого кощунства, но строки вылезали одна за другой и превращались в то, что их автор именовал миниатюрой об авторе и лености, подарках и печали и радости жаркого вечера, приправленного специями дня.. В новейшие времена печатную машинку заменил компьютер, черную ленту – принтер, пожирающий бумагу с жадностью динозавра, а вдохновение – вопрос о чтении автора в его произведении. Суть чтения автора останется не ясной даже для пишущего соло, но животрепещущей для детских дней и прелестей голодной жизни, а также для многих мелочей, которые составляют безумный пейзаж, образующий, после смерти автора, состояние его наследникам. В этом нет ничего удивительного – ведьма, пролетающая на метле, вполне может работать дворником и будить Автора своим шарканьем в шесть часов утра. Символ вечной любви - цветы, могут насмерть замучить автора предложением себя любимых, необходимость править уже написанный роман напомнит времена святой инквизиции, а упорное нежелание издавать написанное породит неприязнь одних, обладающих печатным станком, и дерзкую зависть других, обладающих только пишущей машинкой. Когда же противостояние перерастает в полную обыденность, появляется соло на пишущей машинке.

 

 

 

СОНАТИНА СЛОВ

 

Слово сказало свой звук:

- Зачем?

Толпа Предложений кричала:

- Затем!

Восклицание боролось с Запятой:

- Ах!

- … по обстоятельствам….

Но Знак Вопросительный вновь повторил:

- Зачем?! – в согласии здесь с Восклицательным.

Обороты из комиссии обратились к толпе Предложений:

- Согласно Букве закона, считаем нужным вас предупредить о том, что могут быть…

Просторечие возмутилось:

- А могут и не быть, а просто плыть и нам на все!

Наука обратилась к Слову:

- Зачем сказало Ты «зачем»?

На что Науке Слово отвечало:

- Здесь надо посмотреть в начало.

Тут в разговор вмешался Оборот:

-…которое есть важное для нас, являясь также и концом, ….

Конец всем спорам положила Точка.

 

СТРАСТЬ

 

Считается, что страсть можно увидеть в опере, в фильме, услышать в песне, или подсмотреть в танце. На кухню же взгляд при мысли о страсти почти никогда не падает. Между тем, напрасно – на кухне есть плита, сковородка и лед в холодильнике. Если разжечь, или включить плиту, поставить на конфорку сковородку то… Можно приготовить яичницу, пожарить мясо, лук, картошку, или… Или увидеть страсть. Для этого ненужно заглядывать в кошелек, чтобы подсчитать финансы, но протянуть руку к холодильнику, и вынуть из морозилки кусочек льда. Нелепо? Ничуть! Как только кусочек льда окажется на сковородке, все фигуристы мира окажутся на другой сковородке от зависти – аксель в пять оборотов, семерной тулуп, дорожка шагов на космической скорости, вращения и эффектный финал с исчезновением фигуриста в клубах пара.

 

ТАЙНА МОНОКЛЯ

 

В ресторан на Эйфелевой башне вошел, но точнее было бы сказать – ворвался, молодой человек, которого сэр Артур приветствовал словами:

- Луи, милейший Сорвиголова, что заставило вас нарушить покой этого места и отвратить наше внимание от вида Парижа без этой башни? Неужели вечерняя «Таймс»?

Агата неожиданно прибавила:

- Молодой человек, мы все будем очень признательны, если вы ничего не скажете сэру Генри до конца этого вечера.

- Но…

Сэр Артур величавым жестом пригласил молодого Луи за стол и, когда тот сел, прибавил:

- Сэр Генри обещал присоединиться к нашему обществу и будет весьма расстроен узнав, что копи царя Соломона существуют в действительности. Господин Филиппов, поздравляю – ваша версия оказалась наиболее полной!

Молодой человек заметно приуныл:

- Так вы уже все знаете! Но, черт возьми, какая версия?! Об этом ведь стало известно только сегодня!

- Луи, я прошу вас не выражаться при даме!

Агата лукаво улыбнулась:

- Я прощаю вас, Луи. Если же вас интересует эта истории настолько сильно, то за началом вам лучше обратиться к Жоржу.

Толстяк с трубкой в зубах саркастически хмыкнул:

- Так уж и начало! Я подобрал тот монокль…

Луи нервно воскликнул:

- А при чем здесь монокль?!

- Терпение, молодой человек, - продолжил толстяк, - мальчишкой я бегал в марсельский порт смотреть на большие корабли, которые прибывали туда изо всех частей света и однажды с большого парохода сошел господин, весьма загоревший, с саквояжем крокодиловой кожи. Этот господин в спешке потерял монокль и быстрым шагом направился к экипажам. Через минут пять он еще быстрее вернулся и долго искал потерянный монокль, но нашел только стекла – босоногий марсельский мальчуган уже подобрал золотую оправу и бежал с добычей домой. Прибежав, мальчуган принялся рассматривать свою находку и обнаружил, что внешняя сторона оправы исцарапана, но не от небрежного обращения, а иглой, и весьма последовательно. Мальчуган скопировал таинственные каракули, а затем продал оправу ростовщику-еврею. Сэр Артур, продолжение за вами!

- Во время краткого путешествия в Париж я познакомился с этим мальчуганом, когда тот пытался украсть мои часы, затем предложил ему соверен, если он расскажет мне что-нибудь интересное. Так я познакомился с рисунком на оправе монокля. Мальчуган оказался невероятно смыленным, простите, Жорж, и продал этот рисунок также и нашему другу Генри, впоследствии вписавшим монокль в свой роман. Я же безуспешно бился на тайной рисунка, пока случай не свел меня в Петербурге с господином Филипповым, который не только предположил, что это карта, но и нашел местность, часть которой была изображена на рисунке. Он поспорил на один пенс, что карта имеет отношение к копям царя Соломона и вот они найдены близ Кимберли. Ваш пенс, господин Филиппов.

- Благодарю вас, сэр Артур. Мне лишь остается добавить, что этот монокль был утерян гораздо раньше, близ копей, найден неграмотным туземцем, обменян на пистолет, который его и убил, потому что был неисправен, и доставлен в Марсель тем самым загорелым господином, которого встретил Жорж.

- Браво, господин Филиппов! Но…

В этот момент в ресторан вошел коренастый мужчина со шрамом на правой щеке.

- Господа! Это ужасно! Они нашли копи, а я думал…

 

 

ТВОРЧЕСТВО И СЛУЧАЙНОСТЬ

 

Создание монеты – творчество. Подделка монеты – творчество. Подбрасывание и гадание на монете – творчество. Изготовление гвоздя – творчество. Выпадение пера из крыла – случайность. Подбор пера и вплетение в шляпу – творчество. Падение шляпы – случайность. Фотографирование падения шляпы – творчество. Знакомство фотографа с обладательницей шляпы – случайность. Чашечка кофе с пирожными – творчество. Предложение руки и сердца – случайность. Дети – творчество. Жизнь – случайность, а смерть – творчество.

 

 

 

 

ТЕАТР КУКОЛ

 

 В небольшом городке, изолированном от большой жизни появилось развлечение – театр кукол. Конечно, многие слышали про итальянские пантомимы, про австрийские театры теней, но город был маленький и театры, известные по всему миру, никогда его не посещали. В тот день булочник, как обычно, развозил утром булочки, газетчик газеты, а дети спешили в школы. Была только небольшая странность – один булочник не привез булочки, газетчик развез газеты невероятно быстрее, чем обычно, а учитель труда заболел. Чтобы учитель труда заболел – дело совсем неслыханное, так как мастер Йохансон обладал бычьим здоровьем. Удивились и фермеры, когда две доярки сказали, что дети болеют – в городке редко кто болел. Еще более удивились учителя в школе, когда отличники тоже сказались больными. Апогея это безумие достигло ближе к полудню, когда в городе появились на стенах афиши ТЕАТРА КУКОЛ! Отродясь в городе не бывало никаких театров, и тем более, афиш. Главный полицмейстер только потирал усы и говорил, что это все давно согласовано, мэр улыбался и приглашал всех на представление, казначей продавал билеты и …. Дыхание рассказчика прерывается от волнения.

Ровно в три часа, на большой соборной площади  состоялось представление:

Пьеро плакал, Мальвина влюблялась, Арлекин проказничал….

Спектакль имел невиданный успех и… продолжился провалом.

Вечером того же дня в единственном трактире собрались жители города, чтобы обсудить произошедшее.

- Пьеро был бесподобен!

- Но, Мальвина – какая прохвостка!

- А Арлекин – вылитый мошенник с ярмарки!

Невысокий мужчина гневно вспыхнул лицом:

- Как вы смеете?! Мальвину играла моя дочь Кристина!

Толпа ответила смехом:

- Она всего лишь доярка! Доярка и Мальвина!

Высокий человек с подвижным лицом спросил толпу:

- А как быть со мной? Я играл Арлекино.

Толпа взъярилась:

- Ты просто не мог играть Арлекино – ты школяр и знай свое место!

Как обычно дело кончается в кабаках, так и это кончилось дракой. На следующий день мэр запретил специальным указом какие-либо театры, жонглеров, уличных музыкантов, но про устроительных игральных аттракционов он предусмотрительно забыл.

 

 

 

 

ТРИ ГРАЦИЯ К НАДГРОБИЮ ПРИШЛИ, четвертый к ним подкрался незаметно.

 

Рядом с итальянским городом Верона есть старое кладбище, которое по договоренности, в общечеловеческих рамках трехсотлетней давности, в канун первого мая посетили три личности в плащах и шляпах, притом при шпагах и кинжалах. Если случайному зрителю пришла бы в голову мысль о смертельной дуэли, то, несомненно, его мысль была бы также близка к истине, как Солнце к нашей маленькой планете.

- Приветствую, друзья! Но, где же чаши? – воскликнул невысокий человек, облаченный толстой золотой цепью.

Другой, в перстнях, немедленно ответил:

- Там, где и были.

Первый усмехнулся и, повернувшись к третьему, пропел на манер арии:

- Тщеславию поем мы славу, друг наш, Бенвенуто!

Третий мужчина, коренастый и жилистый, с лицом, похожим на ожившего Геракла, улыбнулся:

- Мне далеко до славы тех деяний, которыми известен Цезарь, но не тот.

- Зачем усмешка – ведь бургундское при мне!

Из-под полы плаща тот, которого назвали Цезарем, извлек три бутылки, и жестом фокусника открыл одну из них. Мужчина, отягощенный золотой цепью, тем же жестом фокусника извлек три чаши из-за прекрасной мраморной статуи, изображавшей умирающих юношу и девушку, третий же, по имени Бенвенуто, только раскрыл полы плаща, и надгробие покрылось изысканными яствами на белоснежной салфетке.

- В последний раз, когда встречались мы, то обсуждали прелести прогресса, - начала личность с перстнями на пальцах, и, в память о странствиях людских, нареченная Николо, - и мнения изрядно разошлись.

Цезарио ответил в тот же миг:

- По мне – республику им надо, но доклевав всю кисть от винограда. Испьем вина и спор продолжим!

Бенвенуто:

- За предыдущий спор еще ты мне немного должен.

- Сестерций?

- Нет, динар, но только не моей чеканки.

В этот миг показалась голова поэта, чей предок явно знал жаркое солнце Африки не понаслышке:

- Зачем вы спорите друзья, во время мирной пьянки?

- Ах, Александр! Добро пожаловать, наш друг! Но, почему прелестных нет подруг?

- Всех в Петербурге позабыл, поскольку я спешил.

- Милейший Бенвенуто, нужен нам бокал!

- Проблемы нет – его я только изваял.

Цезарио и Николо обернулись к статуе и печально покачали головами – в руке Бенвенуто была новая чаша, а юноша лишился воздетой к небу руки. После тоста, посвященному Великому Вальпу, Александр присоединился к разговору, сообщив, что существует теперь в виде затычки для ушей и сборнике меморазмов. Бенвенуто посетовал на новые способы литья и технологии, лишившие его законного заработка, Цезарио печалился о том, что все идет обратно к имперским началам и высокое искусство более не владеет умами политиков. Одним словом, вечеринка удалась и друзья договорились встретиться на том же месте следующей ночью на первое мая.

 

 

 

 

АЛМАЗ И ОЛОВО В СЕРДЦАХ

 

Многие назовут настоящий рассказ глупостью и детским вымыслом, но невозможность доказать фальсификацию истории заставит взять слова обратно. В действительности, которой так мало в нашей жизни, фальсификация является единственным средством представления тех крошек правды, которые удастся подобрать. Фальсификатор бросает вызов вам, ибо делает попытку рассказать НАСТОЯЩУЮ ИСТОРИЮ о стойком оловянном солдатике, балерине, алмазе, и прочих мелочах. Если же кто желает сию историю опровергнуть, то настоящий изыскатель с удоневольствием прочтет его труд и бросится сооружать опровержение.

История начинается с маленького жука-скарабея исполненного умелой рукой из чуть большего алмаза, впоследствии подаренного одной влиятельной восточной властительницей не менее, а, пожалуй, и более, влиятельному римскому воину. Прошли века, распалась Римская империя и, вместе с ней тот скарабей. Две части затерялись в необъятных пространствах ИСТОРИИ, а третья, отколовшись от жука, приобрела вид маленького сердца, попала в руки варвара, мошенника, вора, кардинала, герцога, одной ветреной особы женского пола, ростовщика, вновь в руки кардинала, затем и Папы, провалялась лет с лишним сто на дороге, оказалась в руке нищего и принесла смерть от руки, преподнесшей эту часть своей возлюбленной, предавшей дарственную руку, затем «сердечный камень» (а частичка жука за несколько столетий обрела собственное имя) оказался во главе одной короны. Здесь ИСТОРИЯ прервала ветер, гнавший камень, опять на несколько столетий, до той поры, когда юный король не пожелал подарить его некой балерине, назвав последнюю королевой танца и сделав ее, в придачу, собственной королевой и небольшого государства. Портрет этой королевы хорошо известен нумизматам, которые охотятся за редкими монетами средневековья. Затем пути алмаза потерялись и вновь нашлись в руках контрабандиста, который, дабы скрыть ценность, прикрепил алмаз на сердце игрушечной балерины, впоследствии отнятой пограничным жандармом и отданным дочери. Два года спустя между дочерью жандарма и ее маленьким братом случилась ссора, и девочка бросила оловянного солдатика в камин, а брат, в отместку бросил туда же и балерину. Парой дней спустя оба были выпороты жандармом, узнавшим о спрятанном камне и безуспешно пытавшимся отыскать его среди золы. Между тем, камень спрятался в расплавленном олове, по прихоти судьбы принявшем вид сердечка и отданного трубочистом маленькой соседке. На этом рассказ кончается, но, если у кого-то возникнет желание выяснить конец, то он может обратиться к детективу всем известного АНГЛИЧАНИНА и там найдет финал.

 

УЛЫБКА МАДОННЫ

 

Нет тягостнее, или тягучее, вещества, чем время. Лицо девушки растет из младенца и превращается в тлен. Миг, который можно запечатлеть, настолько ничтожен, но молва о миге неизмеримо вечна…. Вечность ребенка умещается в день, вечность старика  написана в бумагах. Вечность красок в их старости, но вечность мазка в его молодости. Кисточка хранит тепло лица и умирает вместе с ним. Лицо хранит тепло кисточки и живет после него. Оскал смерти не вечен, но улыбка мадонны живет.

 

 

 

ЦИФРЫ И ЧИСЛА В ОГНЕ И ЖИДКОМ АЗОТЕ

 

Действующие лица и персонажи:

Единица

Двойка

Тройка

Четверка

Пятерка

Шестерка

Семерка

Восьмерка

Девятка

Десятка

Плюсы, минусы, равенства, деления и математический хор.

 

Единица:

- Я есть начало!

Голос суфлера:

- Начало есть ноль…

Единица:

- Нули не слагаются – я есть начало!

Шепот режиссера:

- Уймись!

Возглас Двойки:

- Во мне есть две единицы!

Возмущение хора:

- Не обязательно!

Семерка смущенно:

- Я есть начало…

Плюсы и минусы:

- Но не всегда….

Восьмерка:

- Когда вы устанете спорить? Быть может и двойка есть лишь начало, но настолько мала, что начало с меня!

Пятерка:

- А я сродна с нулем – что же мне делать?

Режиссер:

- Играть свою роль во всяких системах!

Суфлер:

- Десятка, очнись! Сейчас твоя роль!

Десятка спросонья:

- А кто здесь король?

Зрительский зал всей тысячей встал и против игры теоремой восстал:

- В какой бы системе не играл бы ты роль – Зритель Король!

 

О ЛЕНТЕ И КОРПОРАЦИИ

 

Лента, по сути своей бесконечна и разнообразие вносят Витки, которые являются третьей составляющей. Члены Корпорации признаются таковыми вследствие Глупости ее Основателя, пытавшегося доказать, что есть не только черное и белое, но середина существует серой. В память об этом событии Он создал Корпорацию, в которой, благодаря прижизненной Глупости, личности пытались что-либо доказать окружающим, и в Корпорации получили эту возможность. «Слава при жизни» есть взнос профкому Корпорации и остальные доходы не облагаются налогами, существующими вне Ленты. Дополнительные сведения всегда можно получить в энциклопедиях, изданных вне Корпорации, но по ее исключительному разрешению.

 

ЭПИЛОГ СЛАВЫ

 

Сказано.